Дорога, фонарь и от века до века Ищу человека, ищу человека. В горах, и по долу, по морю, по рекам Ищу человека, ищу человека. Вот город. Посветим. Кого только нет! В глазах равнодушных теряется свет. Бегут, словно зомби толпой одержимой Вот кто-то упал. Затоптали и мимо. Скорее вперёд, да повыше залезть! Нет, вряд ли найду человека я здесь. Забытая всеми деревня стоит. И в храме не служат, и клуб там закрыт. Где пахарь лет тысячу землю орал, Народ нерентабельный умирал. Кто был посильнее, ушел. И спивались, Все те, кто забытыми оставались. Но мне и другие в пути попадались. Ни Бога, ни черта они не боялись. Одни полегли, свой карман защищая, Чтоб был он всегда переполнен сверх края. Другие, (особый о них разговор) В угарном галопе летят до сих пор. И встречи с Всевышним боясь как огня, Вдоль пропасти катятся, златом звеня. И страшно мне стало. И свет фонаря Напрасен, наверное. Поиски зря. Но тут, словно Кто-то сказал мне: «Гляди»! И чудится мне огонек впереди. Вот дом у дороги. И там много лет Души человеческой теплится свет. Во время войны от фашистов в подвале Еврейских детишек солдатки скрывали. Работали в поле, иконы хранили. На древнем погосте родню хоронили. Здесь старая женщина ныне живёт. Одна. Дети в городе. В гости раз в год Они приезжают. Зовут жить с собой. Но баба Марина лишь машет рукой: -Я здесь родилась. И помру скоро здесь. Приедете, коли услышите весть. Сама, словно тень, но покоя не знает. Соседкам- ровесницам всё помогает. Раз люди лихие к ней в дом постучались. Просили поесть. Накормила. Остались На час отдохнуть. Чем могла, помогла. Продуктов чуток на дорогу дала. Да детские вещи, ( от внуков остались). А гости в шкафу у неё покопались. Что баба Марина на смерть берегла, Циничная нехристь себе забрала. Хватилась не сразу. Как сердце болит! -Убить ту заразу!- соседка кричит. -Кормила, поила, позвала домой! Ну с детства нет сладу с твоей добротой! Нельзя их за выстрел до дома пущать! Что, будешь ещё босякам помогать? Молчала Марина. И долго глядела, Как тучка белёсая в небе летела. Сказала соседке: «Не вой, не люблю. Ну как я голодного не накормлю? Вот жаль одного. Я уж к Богу собралась. Да грошей на похороны не осталось. И хочешь, не хочешь, но надобно жить, Чтоб денег хоть трошки на смерть накопить».
Когда мне твердят, что все люди зверьё, И делят весь мир на «моё» - «не моё», Я дом вспоминаю, где много уж лет Души человеческой теплится свет.
|