Памяти Андрея Платоновича Платонова (1899 – 1951 гг.)
«Писать надо не талантом, а «человечностью» — прямым чувством жизни.
Всё возможно – и удастся всё, но главное – сеять души в людях».
Андрей Платонов.
«Писать надо не талантом, а «человечностью» — прямым чувством жизни.
Всё возможно – и удастся всё, но главное – сеять души в людях».
Андрей Платонов.
Бывая каждый год в родных Воронежских краях, я непременно посещаю хутор Гостиный, что расположен у слияния Батюшки-Дона и легендарной речки Потудань. Меня тянет в эти места не только потому, что там проживает двоюродный брат, мой ровесник, проработавший в шахтах Донбасса 37 лет, а теперь занявшийся трудом на земле, но и красоты донской природы. Потом, честно надо признаться, я и сам родом из этих мест. В этом благословенном уголке среднерусского края, кажется, сосредоточена вся красота земли русской. Своё название Гостиный – хутор, ранее слобода крепости Кортояк, — несёт с тех пор, когда Пётр 1 вёл свой молодой флот на Азов и соизволил остановиться в этих местах – погостевал.
Треугольник, образованный слиянием двух рек, с третьей стороны закрывают обрывистые меловые холмы, здесь их называют горами. Вид сверху на долины рек представляет поистине сказочную панораму: широкий Дон блестит среди перелесков, рощ и холмов, а Потудань даже трудно заметить, и просто догадываешься, что вон та непрерывная, зелёная лента, причудливо вьющаяся среди лугов, и есть река, прикрытая зарослями деревьев.
Добираюсь туда из города Острогожска автобусом до Кортояка, а оттуда путь в пять километров преодолеваю пешком. Сегодня, конечно, можно попроситься и на попутку, чтобы добросили до самого спуска под гору, но меня не устраивает такой «цивилизованный» способ – теряется вся прелесть пешего созерцания природы, а главное – какие мысли приходят в голову, когда, не спеша, по утренней свежести проворачиваешь в головном компьютере свою жизнь. Никто не мешает, и только редкие прохожие прерывают чудо воспоминаний коротким «здравствуйте». Обычай здороваться даже с незнакомыми людьми сохранился в деревнях и сёлах. А Кортояк село большое, растянувшееся вдоль Дона. Когда-то это село было уездным городом. Это его, наверное, Платонов упоминает в своём произведении. Но время течёт и всё изменяется….
Раньше по берегам реки Потудань было множество хуторов и других сельских поселений. И жили там, в основном крестьяне, а не дачники, и хутора давали значительную часть качественной колхозной продукции. Здесь жили истинные труженики, совестливые и работящие, успевающие сделать работу и для колхоза, и для себя. К сожалению, сегодня они остались только на картах Военно-топографического отдела Генерального штаба издания 1915 года. Устье реки Потудань издавна считается одним из красивейших мест в Подонье. Участок реки от села Солдатского до впадения в Дон объявлен памятником природы, так называемое урочище «Мордва», и передан под охрану Кортоякскому лесничеству. Но сегодня само лесничество «на ладан дышит», а что там говорить о заповедных местах – глохнут и уничтожаются. Человек сам себе вредит, не сознавая этого! В зоне «Мордвы» Потудань представляет извилистую ленту с множеством озёр-стариц, затонов, болот. Немало на реке и полноводных плёсов глубиной до трёх метров, заросших кустарником и камышом. Когда-то славились такие плесы как Манькин пруд, Кривое озеро, Крестище, Мостище. О первых трёх даже старожилы вспоминают с трудом, а о четвёртом говорят: «Лет 15-20 назад были места благословенные Богом, а сейчас…».Да, раньше река славилась крупной рыбой, сегодня и мелочь редкость.
Умели наши предки выбирать места для поселения. Хутор Гостиный, тогда он назывался слободой, возник более трёхсот лет назад у впадения Потудани в Дон. Уже в недавние времена, в середине прошлого века, в нём проживало около 500 семей, это было одно из крупнейших отделений колхоза «Тихий Дон», основная усадьба которого располагалась в Кортояке. Потом наступили смутные времена, хутор стал пустеть. Основная причина, как мне говорят аборигены, — это отсутствие качественной дороги. В ненастье летом, а зимой всегда, хутор начисто отсекается от внешнего мира, а население осталось в хуторе пожилое, и населением-то их трудно назвать: 4-5 семей самых стойких патриотов хутора, среди них и мои родственники. Летом тут появляются и дачники, и отдыхающие – но всё равно более сотни вряд ли наберётся. Наезжего «воронья» из окрестных районов бывает много по выходным и праздникам, они-то больше всех приносят зла природе, а в хутор заглядывают только за самогоном, да попугать треском своих «авто-мото-вело» местных собак, умных и дружных, в отличие от городских «аристократов». Лето для реки самое страшное время года, ей приходится испытывать такой напор «вражьей силы», что и за зиму она уже не в силах восстанавливать своё былое величие.
Сохранившийся хутор Гостиный полностью живым не назовёшь. Зимой проживает 5-10 семей, да и семьи состоят из людей старшего поколения. Детям от Никиты Фирсова и Любови Кузнецовой, как мой брат и его сводная жена Полина, которых свела судьба. Они, пожалуй, последние патриоты хутора не на словах, а на деле, уже под семьдесят. Летом, конечно, наезжают всякие гости, но они уже не то, как я говорил выше.
Река Потудань. Есть у Андрея Платонова такой рассказ или небольшая повесть с таким названием, давшая заголовок сборнику его произведений, вышедшему в 1937 году. Описываемые в них события относятся к годам, когда после лихолетья гражданской воны люди возвращались к мирному труду. «По взгорью, что далеко простёрто над рекою Потудань уже вторые сутки шёл ко двору, в малоизвестный уездный город, бывший красноармеец Никита Фирсов… Работать Никита никогда не отвыкал. В Красной Армии тоже люди не одной войной занимались, — на долгих постоях и в резервах красноармейцы рыли колодцы, ремонтировали избушки бедняков в деревнях и сажали кустарник в вершинах действующих оврагов, чтобы земля дальше не размывалась. Война ведь пройдёт, а жизнь останется, и о ней надо было заранее позаботиться».
Эта мысль, верная во все времена, подтолкнула меня в посещение хутора задержаться там подольше, посмотреть побольше, побеседовать со старожилами, узнать их мнение о нынешней невоенной разрухе, что они думают о настоящем и будущем страны. Мнения людей, работающих на земле, всегда верные и решающие, тем более, они были потомками тех кто зачинал, а они продолжали строить и укреплять ту жизнь, которой жили немало-немного все 75 лет, считай три четверти 20-го века. Моё личное мнение уже определилось не только московскими наблюдениями, но и провинциальными, которое укладывается в Платоновские слова из этого же рассказа – «Не жилец народ живёт!». Но ведь мнений много, а мнения и прогнозы «видных» политиков народ уже всерьёз не воспринимает, и там, на родине Андрея Платонова, уже и телевизор потерял свою былую привлекательность. Поэтому только чувства и мысли, предчувствия простого народа, его настрой могут лучше всего сказать о нашем настоящем и будущем.
Спускаясь в Гостиный по лысой горе утренней прохладой, июнь сушил в этих краях неимоверной жарой, и все разговоры тут велись только о засухе, дожде и предстоящем голоде, напоминали воспоминания 1946-го года, я увлёкся сбором цветов зверобоя, который выделялся среди уже отцветшего ковыля, сухие стебли которого, как седина, покрывали склоны горы, услышал снизу окрик брата:
— Вадька, тебе может косу вынести? Спускайся, внизу трава лучше!
— Иду, иду, затворник!
Не один раз бывал здесь, навещая брата в его затворничестве на этом, когда-то многолюдном хуторе. Но долго не задерживался. Сегодня ему обещал побыть дня четыре не меньше. На это были и другие причины. Мне давно хотелось поведать читателям об этом удивительном месте в сердце Черноземья, а больше всего рассказать немного о Потудани, которую воспел, по словам одного литературоведа, один из русских классиков. Классиком был Андрей Платонов, уроженец Воронежского края. Но, видно, маститый критик судит о содержании произведений по их названиям, не вникая в суть. Дело в том, что рассказ «Река Потудань» мало повествует о самой реке, а больше о судьбах людей, проживающих на её берегах. 88 лет назад, как раз после гражданского передела, который по сумасбродству некоторых «правителей», возможно, и ещё придётся пережить. Настоящее толкает к этому….
Романтическое повествование о судьбе двух людей, вызывающее двоякое чувство, но сильное до слёз. И река Потудань в этом произведении только тот момент, который сыграл то ли положительную, то ли отрицательную роль в жизни двух влюблённых. Читатель сам должен определить роль этой реки с легендарным названием в жизни людей. В этом весь Андрей Платонов с его житейской философией. «Они шли с обмершим, удивлённым сердцем, снова узнавая поля и деревни, расположенные в окрестности по их дороге; душа их уже переменилась в мучении войны, в болезнях и в счастье победы. — Они шли теперь жить точно впервые, смутно помня себя, какими они были три-четыре года назад, потому что они превратились совсем в других людей. – Они выросли от возраста и поумнели, они стали терпеливей и почувствовали внутри себя великую всемирную надежду, которая сейчас стала идей их пока ещё небольшой жизни, не имевшей ясной цели и назначения до гражданской войны».
Сегодня, после десятилетий мирной разрухи люди не имеют ни надежды, ни идеи. Мой брат, чуждавшийся раньше политики и живший только собственным трудом, политизировался как все, но найти своего идеала не может. В телевизоре разочаровался окончательно, выписывает газеты центральную, областную и районную. «Комсомолка» возмущает его своей беспринципностью и «голым телом»: «Там что, нет честных корреспондентов?» — спрашивает он меня. Он уже убеждён, что к порядку может привести только катаклизм в виде войны, и он не одинок в своих суждениях. Большинство моих собеседников больше чем уверены – любые выборы ни к чему лучшему не приведут, голосовать не за кого, нет честных политиков-руководителей, но идти надо, чем больше придёт и проголосует против всех, тем труднее будет подкупать людей, как Жириновский покупал белгородцев по 30 зелёных за голос:
— Всех не купишь! – резюмирует мой собеседник Егорыч, проработавший более сорока лет шофёром в местном колхозе, ныне на пенсии, вкалывающим на своём приусадебном. – А вот второго пути, о котором ты говоришь, Тимофеевич, то есть кровавого, не будет. Нет сегодня Корчагиных, одни воры остались.
Мы беседуем на берегу полу прозрачной Потудани – мой брат, Егорыч, внук которого тут же удит плотву и окуней, и я.
— Ещё, слава Богу, есть рыбка в реке, пока не всю выбили током. Жуткий пошёл народ, живёт одним днём. А ты говоришь про порядок….
Хотя я ничего не говорю, а как заметил, Егорыч, рассуждая вслух, свои мысли приписывает собеседнику и сам их опровергает.
— Вот ещё лет тридцать пять назад еду в Острогожск, асфальт ещё не сплошной был, а чернозёмные грунтовки, сам знаешь. Смотрю, кто-то объехал опасный участок по зеленям. Но и я этим путём. Выезжаю на дорогу, а тут объездчик – «Ну что, зеленя мнём?». Я ему объяснил, душу он из меня не тряс. Прошло уже с месяц, я уже и забыл этот эпизод. Вдруг вызывают в милицию, говорят: «Егорыч, о тебе райисполком вспомнил…». Ну что ж, виноват, заплатил штраф 45 рублей, а получал всего 60. После этого, чтобы что-то нарушить – ни-ни. Вот это был порядок, и деньги штрафные все шли в казну. Сейчас сплошные поборы, а куда они идут?
Вот приречный луг. Раньше сено с него всю ферму кормило. А сейчас вытолкли машинами и спросу никакого…».
— Егорыч, ты ему лучше легенду расскажи о названии Потудани. Вадька интересуется, — прерывает его мой брат.
— А ты, что ничего не знаешь о нашей речке?
— Да вот знаю, что название Потудань получила от того, что на этой стороне монголы собирали дань, а на той не могли. Там жили племена независимых и смелых славян….
— Есть и другая легенда, — дополняет меня Егорыч. – Вон видишь тот берег Дона. Там жили племена, а на этой стороне они в речке ловили рыбу и здесь же вялили и солили её. И когда они отправлялись на эту реку, то говорили: «Пошли на ту длань (сторону) Дона». Потом это утряслось, и речку стали называть Потудань.
Как бы то ни было, отважные здесь жили люди, не чета нынешним. Ты если будешь писать о нас, то непременно опиши такой момент, который очень запал мне в душу. Ты не смотришь Любимова, очень мне нравится этот мужик. Как-то он по телевизору вёл разговор с руководителем певцов «А – ну – ну!».
— С Барии Алибасовым, — уточняю я.
— Да не знаю, как его. Упитанный такой. Вот его и спрашивает Любимов: «Почему вы поддерживали Ельцина?» — «Да потому, что они платили больше всех». – «А если бы враги напали на Россию и вам бы много заплатили, чтобы вы их поддерживали?». И знаешь, что он ответил – «Надо подумать!». Нет, чтобы сразу ответить – «Ну, это ведь другое дело!». Понимаешь разницу? После этого, как говоришь, его кличут, — Бари, и видеть не могу, и певцы его больше меня не привлекают. Развалили всё такие, как они. Только деньги на уме, всё началось с перестройки.
Хочешь, я тебе байку расскажу, как я рассуждаю о перестройке? И я не один так думаю. Это там вверху решили, что ничего не понимаем. А народ у нас смышленый, ему бы только руководителя толкового, а неграмотного железнодорожника, который до сих пор не найдёт рельс, на который голову склонить. Ну, тогда слушай и не перебивай:
— Вот когда конфуз с блохой случился, той которую Левша подковал. Прислали её англичане назад Петру с надписью на подкове, и получилось, что русских они переиграли – уже ничем не удивишь иноземцев на той блохе.
— Так это было при Александре, — не вытерпел я.
— Я сказал тебе, не перебивай, а слушай. Говорю тебе, как от батьки слышал.
— Вызывает Пётр Алексашку Меньшикова и говорит: «Что делать будим? Проиграли англичанам».
— Не тужи, царь-государь, что-нибудь придумаем. Есть у меня смышленый конюх Филька, пойду к нему посоветуюсь.
Нашёл Фильку на конюшне. Рассказал ему про царскую печаль. Филька почесал затылок, задумался. Князь догадался спросить: «Сколько денег надо для такого дела?».
— Да, пожалуй, ста рублей хватит, — оживился Филька.
Князь дал ему денег и приказал швидче думать.
Проходит неделя. Царь вызывает Меньшикова и требует результат. Гнев его нарастает. Князь его успокаивает. Пошёл искать Фильку. А тот в кабаке сидит пьяный.
— Ах ты, такой — рассякой! Царь грозится мне голову снести, а ты тут!…
— Не гневись, князь. Я уже всё сделал. Жду ответа из Англии.
— А ну расскажи, какого ты ответа ждёшь?
— Так я им отослал лапоть с условием – разобрать лапоть, а потом в обратном порядке собрать и прислать лапоть нам в том виде, каком я им его послал. Не в жизнь не собирут!
Пошёл Меньшиков к Петру, рассказал ему про Филькину хитрость. Рассмеялись оба и стали ждать вестей из Англии.
Год бились англичане над сборкой лаптя, но ничего не получилось. И пришлось принять, им сей конфуз на свою сторону. А Фильку за смышленость царь в генералы произвёл.
А суть такова. Когда лапоть разбираешь, лыко сохнет и при новой сборке ломается и трескается. Так вот и у нас, Тимофеевич, вышло с перестройкой, как с тем лаптем. Развалили всё, а восстановить не можем. Зачем всё нужно было ломать, а главное, народ распустили и бросили на произвол судьбы.
Ты говоришь, помню ли я Андрея Платонова? Нет, я был ещё пацаном, когда он приезжал к нам на Потудань. Батя его на рыбалку возил, рассказывал потом, что замечательной души был человек. Из наших простых. Он ещё отцу свою книгу подарил, с надписью, но где-то затерялась. Я её читал, особенно рассказы, про наши края. Патриот нашего края был, хотя и сманили его в Москву. Там его где-то на Армянском кладбище, говорят, похоронили. При случае поклонись его могилке от его земляков и скажи, что таких людей, как он, на Родине помнят всегда….
— Совестливый был мужик, — вставляет своё слово Тихон Иванович, бывший инженер колхоза, а ныне свободный предприниматель, занимающийся извозом на собственном грузовике. Он незаметно присоединился к нашей беседе.
— Вот говорят – красота спасёт мир. А я верю в другое – только совесть возродит Россию. Где она теперь? Вот вспоминаю такой случай. Было в одном селе в начале перестройки. Нам срочно понадобились наличные деньги. Обратились помощью к местному батюшке. Батюшка, одолжите в долг, мы Вам любую расписку оставим. «Зачем расписку, я верю вашей совести. Но у меня нет крупных купюр. Прихожане у нас бедные» — и выносит большую сумку полную 1-3 рублей. Но нам-то что, всё равно деньги. Пересчитали. Батюшка отказался от расписки, сказав: «Бог и совесть главное в человеке. Бог даёт и помогает, а человек должен совеститься грехов своих!».
Совесть – главный человеческий стержень. А где она теперь? Сейчас попробуй, займи у кого, да ещё без расписки и процентов. Кредитов не выбьешь – везде поборы….
Наша беседа длилась долго. Присоединялись и неприятные собеседники, у которых только бутылка на уме и которые завидовали московской жизни, не понимая того, что и в Москве без труда не проживёшь. Но то были случайные люди. Всё- таки такие, как Егорыч и мой брат составляют большинство в тех краях, и когда они выберут достойных себя руководителей, дела пойдут, и край Воронежский расцветёт, как в те поры, о которой писал Андрей Платонов.
А пока, нашу беседу прервала надвигающаяся чёрная туча, закрывшая пол неба. На ней не было просветов, ожидался крепкий дождь, и мы вынуждены были удалиться по своим хатам….
ВАДИМ КУЛИНЧЕНКО
Хутор Гостиный, что на реке Потудань – посёлок Купавна Московской области.
Треугольник, образованный слиянием двух рек, с третьей стороны закрывают обрывистые меловые холмы, здесь их называют горами. Вид сверху на долины рек представляет поистине сказочную панораму: широкий Дон блестит среди перелесков, рощ и холмов, а Потудань даже трудно заметить, и просто догадываешься, что вон та непрерывная, зелёная лента, причудливо вьющаяся среди лугов, и есть река, прикрытая зарослями деревьев.
Добираюсь туда из города Острогожска автобусом до Кортояка, а оттуда путь в пять километров преодолеваю пешком. Сегодня, конечно, можно попроситься и на попутку, чтобы добросили до самого спуска под гору, но меня не устраивает такой «цивилизованный» способ – теряется вся прелесть пешего созерцания природы, а главное – какие мысли приходят в голову, когда, не спеша, по утренней свежести проворачиваешь в головном компьютере свою жизнь. Никто не мешает, и только редкие прохожие прерывают чудо воспоминаний коротким «здравствуйте». Обычай здороваться даже с незнакомыми людьми сохранился в деревнях и сёлах. А Кортояк село большое, растянувшееся вдоль Дона. Когда-то это село было уездным городом. Это его, наверное, Платонов упоминает в своём произведении. Но время течёт и всё изменяется….
Раньше по берегам реки Потудань было множество хуторов и других сельских поселений. И жили там, в основном крестьяне, а не дачники, и хутора давали значительную часть качественной колхозной продукции. Здесь жили истинные труженики, совестливые и работящие, успевающие сделать работу и для колхоза, и для себя. К сожалению, сегодня они остались только на картах Военно-топографического отдела Генерального штаба издания 1915 года. Устье реки Потудань издавна считается одним из красивейших мест в Подонье. Участок реки от села Солдатского до впадения в Дон объявлен памятником природы, так называемое урочище «Мордва», и передан под охрану Кортоякскому лесничеству. Но сегодня само лесничество «на ладан дышит», а что там говорить о заповедных местах – глохнут и уничтожаются. Человек сам себе вредит, не сознавая этого! В зоне «Мордвы» Потудань представляет извилистую ленту с множеством озёр-стариц, затонов, болот. Немало на реке и полноводных плёсов глубиной до трёх метров, заросших кустарником и камышом. Когда-то славились такие плесы как Манькин пруд, Кривое озеро, Крестище, Мостище. О первых трёх даже старожилы вспоминают с трудом, а о четвёртом говорят: «Лет 15-20 назад были места благословенные Богом, а сейчас…».Да, раньше река славилась крупной рыбой, сегодня и мелочь редкость.
Умели наши предки выбирать места для поселения. Хутор Гостиный, тогда он назывался слободой, возник более трёхсот лет назад у впадения Потудани в Дон. Уже в недавние времена, в середине прошлого века, в нём проживало около 500 семей, это было одно из крупнейших отделений колхоза «Тихий Дон», основная усадьба которого располагалась в Кортояке. Потом наступили смутные времена, хутор стал пустеть. Основная причина, как мне говорят аборигены, — это отсутствие качественной дороги. В ненастье летом, а зимой всегда, хутор начисто отсекается от внешнего мира, а население осталось в хуторе пожилое, и населением-то их трудно назвать: 4-5 семей самых стойких патриотов хутора, среди них и мои родственники. Летом тут появляются и дачники, и отдыхающие – но всё равно более сотни вряд ли наберётся. Наезжего «воронья» из окрестных районов бывает много по выходным и праздникам, они-то больше всех приносят зла природе, а в хутор заглядывают только за самогоном, да попугать треском своих «авто-мото-вело» местных собак, умных и дружных, в отличие от городских «аристократов». Лето для реки самое страшное время года, ей приходится испытывать такой напор «вражьей силы», что и за зиму она уже не в силах восстанавливать своё былое величие.
Сохранившийся хутор Гостиный полностью живым не назовёшь. Зимой проживает 5-10 семей, да и семьи состоят из людей старшего поколения. Детям от Никиты Фирсова и Любови Кузнецовой, как мой брат и его сводная жена Полина, которых свела судьба. Они, пожалуй, последние патриоты хутора не на словах, а на деле, уже под семьдесят. Летом, конечно, наезжают всякие гости, но они уже не то, как я говорил выше.
Река Потудань. Есть у Андрея Платонова такой рассказ или небольшая повесть с таким названием, давшая заголовок сборнику его произведений, вышедшему в 1937 году. Описываемые в них события относятся к годам, когда после лихолетья гражданской воны люди возвращались к мирному труду. «По взгорью, что далеко простёрто над рекою Потудань уже вторые сутки шёл ко двору, в малоизвестный уездный город, бывший красноармеец Никита Фирсов… Работать Никита никогда не отвыкал. В Красной Армии тоже люди не одной войной занимались, — на долгих постоях и в резервах красноармейцы рыли колодцы, ремонтировали избушки бедняков в деревнях и сажали кустарник в вершинах действующих оврагов, чтобы земля дальше не размывалась. Война ведь пройдёт, а жизнь останется, и о ней надо было заранее позаботиться».
Эта мысль, верная во все времена, подтолкнула меня в посещение хутора задержаться там подольше, посмотреть побольше, побеседовать со старожилами, узнать их мнение о нынешней невоенной разрухе, что они думают о настоящем и будущем страны. Мнения людей, работающих на земле, всегда верные и решающие, тем более, они были потомками тех кто зачинал, а они продолжали строить и укреплять ту жизнь, которой жили немало-немного все 75 лет, считай три четверти 20-го века. Моё личное мнение уже определилось не только московскими наблюдениями, но и провинциальными, которое укладывается в Платоновские слова из этого же рассказа – «Не жилец народ живёт!». Но ведь мнений много, а мнения и прогнозы «видных» политиков народ уже всерьёз не воспринимает, и там, на родине Андрея Платонова, уже и телевизор потерял свою былую привлекательность. Поэтому только чувства и мысли, предчувствия простого народа, его настрой могут лучше всего сказать о нашем настоящем и будущем.
Спускаясь в Гостиный по лысой горе утренней прохладой, июнь сушил в этих краях неимоверной жарой, и все разговоры тут велись только о засухе, дожде и предстоящем голоде, напоминали воспоминания 1946-го года, я увлёкся сбором цветов зверобоя, который выделялся среди уже отцветшего ковыля, сухие стебли которого, как седина, покрывали склоны горы, услышал снизу окрик брата:
— Вадька, тебе может косу вынести? Спускайся, внизу трава лучше!
— Иду, иду, затворник!
Не один раз бывал здесь, навещая брата в его затворничестве на этом, когда-то многолюдном хуторе. Но долго не задерживался. Сегодня ему обещал побыть дня четыре не меньше. На это были и другие причины. Мне давно хотелось поведать читателям об этом удивительном месте в сердце Черноземья, а больше всего рассказать немного о Потудани, которую воспел, по словам одного литературоведа, один из русских классиков. Классиком был Андрей Платонов, уроженец Воронежского края. Но, видно, маститый критик судит о содержании произведений по их названиям, не вникая в суть. Дело в том, что рассказ «Река Потудань» мало повествует о самой реке, а больше о судьбах людей, проживающих на её берегах. 88 лет назад, как раз после гражданского передела, который по сумасбродству некоторых «правителей», возможно, и ещё придётся пережить. Настоящее толкает к этому….
Романтическое повествование о судьбе двух людей, вызывающее двоякое чувство, но сильное до слёз. И река Потудань в этом произведении только тот момент, который сыграл то ли положительную, то ли отрицательную роль в жизни двух влюблённых. Читатель сам должен определить роль этой реки с легендарным названием в жизни людей. В этом весь Андрей Платонов с его житейской философией. «Они шли с обмершим, удивлённым сердцем, снова узнавая поля и деревни, расположенные в окрестности по их дороге; душа их уже переменилась в мучении войны, в болезнях и в счастье победы. — Они шли теперь жить точно впервые, смутно помня себя, какими они были три-четыре года назад, потому что они превратились совсем в других людей. – Они выросли от возраста и поумнели, они стали терпеливей и почувствовали внутри себя великую всемирную надежду, которая сейчас стала идей их пока ещё небольшой жизни, не имевшей ясной цели и назначения до гражданской войны».
Сегодня, после десятилетий мирной разрухи люди не имеют ни надежды, ни идеи. Мой брат, чуждавшийся раньше политики и живший только собственным трудом, политизировался как все, но найти своего идеала не может. В телевизоре разочаровался окончательно, выписывает газеты центральную, областную и районную. «Комсомолка» возмущает его своей беспринципностью и «голым телом»: «Там что, нет честных корреспондентов?» — спрашивает он меня. Он уже убеждён, что к порядку может привести только катаклизм в виде войны, и он не одинок в своих суждениях. Большинство моих собеседников больше чем уверены – любые выборы ни к чему лучшему не приведут, голосовать не за кого, нет честных политиков-руководителей, но идти надо, чем больше придёт и проголосует против всех, тем труднее будет подкупать людей, как Жириновский покупал белгородцев по 30 зелёных за голос:
— Всех не купишь! – резюмирует мой собеседник Егорыч, проработавший более сорока лет шофёром в местном колхозе, ныне на пенсии, вкалывающим на своём приусадебном. – А вот второго пути, о котором ты говоришь, Тимофеевич, то есть кровавого, не будет. Нет сегодня Корчагиных, одни воры остались.
Мы беседуем на берегу полу прозрачной Потудани – мой брат, Егорыч, внук которого тут же удит плотву и окуней, и я.
— Ещё, слава Богу, есть рыбка в реке, пока не всю выбили током. Жуткий пошёл народ, живёт одним днём. А ты говоришь про порядок….
Хотя я ничего не говорю, а как заметил, Егорыч, рассуждая вслух, свои мысли приписывает собеседнику и сам их опровергает.
— Вот ещё лет тридцать пять назад еду в Острогожск, асфальт ещё не сплошной был, а чернозёмные грунтовки, сам знаешь. Смотрю, кто-то объехал опасный участок по зеленям. Но и я этим путём. Выезжаю на дорогу, а тут объездчик – «Ну что, зеленя мнём?». Я ему объяснил, душу он из меня не тряс. Прошло уже с месяц, я уже и забыл этот эпизод. Вдруг вызывают в милицию, говорят: «Егорыч, о тебе райисполком вспомнил…». Ну что ж, виноват, заплатил штраф 45 рублей, а получал всего 60. После этого, чтобы что-то нарушить – ни-ни. Вот это был порядок, и деньги штрафные все шли в казну. Сейчас сплошные поборы, а куда они идут?
Вот приречный луг. Раньше сено с него всю ферму кормило. А сейчас вытолкли машинами и спросу никакого…».
— Егорыч, ты ему лучше легенду расскажи о названии Потудани. Вадька интересуется, — прерывает его мой брат.
— А ты, что ничего не знаешь о нашей речке?
— Да вот знаю, что название Потудань получила от того, что на этой стороне монголы собирали дань, а на той не могли. Там жили племена независимых и смелых славян….
— Есть и другая легенда, — дополняет меня Егорыч. – Вон видишь тот берег Дона. Там жили племена, а на этой стороне они в речке ловили рыбу и здесь же вялили и солили её. И когда они отправлялись на эту реку, то говорили: «Пошли на ту длань (сторону) Дона». Потом это утряслось, и речку стали называть Потудань.
Как бы то ни было, отважные здесь жили люди, не чета нынешним. Ты если будешь писать о нас, то непременно опиши такой момент, который очень запал мне в душу. Ты не смотришь Любимова, очень мне нравится этот мужик. Как-то он по телевизору вёл разговор с руководителем певцов «А – ну – ну!».
— С Барии Алибасовым, — уточняю я.
— Да не знаю, как его. Упитанный такой. Вот его и спрашивает Любимов: «Почему вы поддерживали Ельцина?» — «Да потому, что они платили больше всех». – «А если бы враги напали на Россию и вам бы много заплатили, чтобы вы их поддерживали?». И знаешь, что он ответил – «Надо подумать!». Нет, чтобы сразу ответить – «Ну, это ведь другое дело!». Понимаешь разницу? После этого, как говоришь, его кличут, — Бари, и видеть не могу, и певцы его больше меня не привлекают. Развалили всё такие, как они. Только деньги на уме, всё началось с перестройки.
Хочешь, я тебе байку расскажу, как я рассуждаю о перестройке? И я не один так думаю. Это там вверху решили, что ничего не понимаем. А народ у нас смышленый, ему бы только руководителя толкового, а неграмотного железнодорожника, который до сих пор не найдёт рельс, на который голову склонить. Ну, тогда слушай и не перебивай:
— Вот когда конфуз с блохой случился, той которую Левша подковал. Прислали её англичане назад Петру с надписью на подкове, и получилось, что русских они переиграли – уже ничем не удивишь иноземцев на той блохе.
— Так это было при Александре, — не вытерпел я.
— Я сказал тебе, не перебивай, а слушай. Говорю тебе, как от батьки слышал.
— Вызывает Пётр Алексашку Меньшикова и говорит: «Что делать будим? Проиграли англичанам».
— Не тужи, царь-государь, что-нибудь придумаем. Есть у меня смышленый конюх Филька, пойду к нему посоветуюсь.
Нашёл Фильку на конюшне. Рассказал ему про царскую печаль. Филька почесал затылок, задумался. Князь догадался спросить: «Сколько денег надо для такого дела?».
— Да, пожалуй, ста рублей хватит, — оживился Филька.
Князь дал ему денег и приказал швидче думать.
Проходит неделя. Царь вызывает Меньшикова и требует результат. Гнев его нарастает. Князь его успокаивает. Пошёл искать Фильку. А тот в кабаке сидит пьяный.
— Ах ты, такой — рассякой! Царь грозится мне голову снести, а ты тут!…
— Не гневись, князь. Я уже всё сделал. Жду ответа из Англии.
— А ну расскажи, какого ты ответа ждёшь?
— Так я им отослал лапоть с условием – разобрать лапоть, а потом в обратном порядке собрать и прислать лапоть нам в том виде, каком я им его послал. Не в жизнь не собирут!
Пошёл Меньшиков к Петру, рассказал ему про Филькину хитрость. Рассмеялись оба и стали ждать вестей из Англии.
Год бились англичане над сборкой лаптя, но ничего не получилось. И пришлось принять, им сей конфуз на свою сторону. А Фильку за смышленость царь в генералы произвёл.
А суть такова. Когда лапоть разбираешь, лыко сохнет и при новой сборке ломается и трескается. Так вот и у нас, Тимофеевич, вышло с перестройкой, как с тем лаптем. Развалили всё, а восстановить не можем. Зачем всё нужно было ломать, а главное, народ распустили и бросили на произвол судьбы.
Ты говоришь, помню ли я Андрея Платонова? Нет, я был ещё пацаном, когда он приезжал к нам на Потудань. Батя его на рыбалку возил, рассказывал потом, что замечательной души был человек. Из наших простых. Он ещё отцу свою книгу подарил, с надписью, но где-то затерялась. Я её читал, особенно рассказы, про наши края. Патриот нашего края был, хотя и сманили его в Москву. Там его где-то на Армянском кладбище, говорят, похоронили. При случае поклонись его могилке от его земляков и скажи, что таких людей, как он, на Родине помнят всегда….
— Совестливый был мужик, — вставляет своё слово Тихон Иванович, бывший инженер колхоза, а ныне свободный предприниматель, занимающийся извозом на собственном грузовике. Он незаметно присоединился к нашей беседе.
— Вот говорят – красота спасёт мир. А я верю в другое – только совесть возродит Россию. Где она теперь? Вот вспоминаю такой случай. Было в одном селе в начале перестройки. Нам срочно понадобились наличные деньги. Обратились помощью к местному батюшке. Батюшка, одолжите в долг, мы Вам любую расписку оставим. «Зачем расписку, я верю вашей совести. Но у меня нет крупных купюр. Прихожане у нас бедные» — и выносит большую сумку полную 1-3 рублей. Но нам-то что, всё равно деньги. Пересчитали. Батюшка отказался от расписки, сказав: «Бог и совесть главное в человеке. Бог даёт и помогает, а человек должен совеститься грехов своих!».
Совесть – главный человеческий стержень. А где она теперь? Сейчас попробуй, займи у кого, да ещё без расписки и процентов. Кредитов не выбьешь – везде поборы….
Наша беседа длилась долго. Присоединялись и неприятные собеседники, у которых только бутылка на уме и которые завидовали московской жизни, не понимая того, что и в Москве без труда не проживёшь. Но то были случайные люди. Всё- таки такие, как Егорыч и мой брат составляют большинство в тех краях, и когда они выберут достойных себя руководителей, дела пойдут, и край Воронежский расцветёт, как в те поры, о которой писал Андрей Платонов.
А пока, нашу беседу прервала надвигающаяся чёрная туча, закрывшая пол неба. На ней не было просветов, ожидался крепкий дождь, и мы вынуждены были удалиться по своим хатам….
ВАДИМ КУЛИНЧЕНКО
Хутор Гостиный, что на реке Потудань – посёлок Купавна Московской области.
