...Пришел посыльный, сказал: «Укладывайтесь, будем делать переход». Мы быстро собрались. Подводчик был у нас Дюбин. Он повёл, напоил лошадей. В сопровождении караула выехал денежный ящик и к нему стали пристраиваться. Обозные фурманки построились за нами. Выехала канцелярия. Тут я встретил всех друзей. Андрей Калистратович подошел ко мне, спросил, как я прибыл. Я рассказал про свое путешествие. Говорю: «Кое—как добрался до вас, далеко вы продвинулись». Андрей мне рассказал, что Мамонтов в Воронеже, ходит по тылам. Вот нас и продвигают. Наш полк тоже продвинулся, уже занял города Коротояк и Острогорск. А я Андрею в шутку сказал: «А как будем оттуда лететь?». Он улыбнулся, но ничего не сказал.
Обоз всё двигался вперед, зашел в Острогорск. Мы зашли в хату. Хозяином её был старичок. Вид у него был очень напуганный. Он стал рассказывать, что вчера красные отступили из Острогорска, а белые прошли прямо ходом. Но что они здесь натворили! Сколько они здесь расстреляли мирных жителей! «Да, товарищи, господа, тьфу, станичники», - сам говорит, а сам весь трясется – «Ведь у меня сын кузнец, и тоже побоялся, отступил с красной армией, А сколько они уничтожили и растащили добра. Заскочил и забирает всё, что пожелает. А если хозяин или хозяйка начинают сопротивляться, не давать – он ее раз, с вентеря, наповал. Забрал и пошел дальше».
День был осенний. Моросил дождик. Город был мертвым. К нам пришел посыльный и говорит: «Собирайтесь, будем назад отступать». Мы начали укладывать всё свое имущество. Старичок-хозяин сразу повеселел, – когда посыльный говорил, что будем отступать, старичок стоял тут же. Все было уложено, готово к выезду. Дюбин, подводчик, привел лошадей и стал запрягать. Но команды выезжать еще не было. День уже кончился, стало темнеть, а когда совсем стемнело, подалась команда «выступать».
Уже была темная ночь. Отъехали километров 20 от Острогорска и расположились в одной деревне по квартирам.
Быстро познакомились с жителями, которые несли нам работу: кому френч, кому брюки. Что приносили – мы всё брали. Но выполняли вольную работу ночью, а днем мы шили кое-кому из офицеров, Однако военной работы для полка у нас было мало. Стояли мы в этой деревне больше 2-х недель. Хорошо подружились с её жителями, В этой деревне почти у каждого была своя баня.
Однажды приходит старичок, который жил по соседству с нашим хозяином и пригласил нас в баню. Говорит: «Я истопил специально для вас». Семья у него хорошая: 2 сына в Красной армии, 2 невестки, бабушка еще боевая. Внучат много, вся мелюзга. Только одна была годов восемнадцати, Вера. Вот Аркадий Михайлович и Михаил пошли в баню, а мне нужно было кончать гимнастерку 2-ому заместителю полка по хозяйственной части есаулу Молчевскому. Сижу за машинкой. Заходит ко мне Иван Артемович Моисеев, весь в снегу. Я у него спрашиваю: откуда он едет или идет? А он мне говорит: «Да у меня 12 подвод». И вдруг заходит есаул Малчевский с хлыстом. Я встал, как положено. Он сказал: садитесь, работайте. Спросил у меня: когда будет готова гимнастёра? Я сказал, что через час. Он тогда обратился к Ивану Артемовичу, спрашивает: «А Вы что здесь, Иван Артемович?». Иван Артемович подает ему пакет. Он взял, раскрыл, прочитал и как вытаращит свои бельма на него: «Ты где болтался?». Иван Артемович стал ему пояснять, что дорога плохая, забитая, мы заблудились и вот, кое-как прибились. Он как заорал на него и начал его пороть хлыстом. Иван Артемович заплакал, а он одно его порет и говорит: «Жалко, что ты там не замерз!» и выбежал из дому как сумасшедший. Дверью так хлопнул, что даже с одного окошка стекла посыпались.
Потом Иван ушел, и пришли с бани Аркадий Михайлович и Михаил. Они мне предложили идти в баню. Но я в баню не пошел, так как только что вымыл голову. Время было вечер. Погода была морозная, и дул сильный ветер. К нам пришла Вера, этого дедушки соседа внучка, и приглашает меня на бал (вечер). Идти нужно было через дорогу. Я с ней уже хорошо был знаком, уже не один вечер мы с ней гуляли. Я согласился. Михаил не согласился. Говорит: «Куда идешь? Только помыл голову, а там видишь какая погода». Но я обрадовался, что зашла Вера и не мог ей отказать. Одеваться не стал. Подумал, что перебежать через улицу недолго.
В доме уже было полно народу. Играл гармонист с нашего обоза. Кто он – я не знал. Он появился в обозе недавно. Говорили, что он из пленных Красной армии. Здесь должен быть продавцом. Мне хотелось узнать: кто он такой. Но он был такой серьезный и мало с кем разговаривал. Вот мы с Верой побыли немного и вернулись домой. Товарищи мои еще не спали. Миша шил какому-то офицеру в полк. Аркадий Михайлович лежал, отдыхал. Вот они у меня стали расспрашивать, что я там видал, что там хорошего было, были ли еще кто с нашего обоза. Я сказал, что был гармонист, но я его не знаю. Он недавно появился и сказали, что он будет продавцом, но разговаривать ни с кем не хочет. Говорили, что он из красных перешел добровольно к белым и заявил охотой служить Белой армии. Вот его и прикомандировали к обозу. Наутро мы узнали, что он этой же ночью и скрылся. Потом уже разузнали, что он шпион от красных и давно гуляет в Белой армии по тылам. Его никак не могут поймать.
Ну, я лег отдыхать. Что-то у меня заболела голова. А наутро проснулся – у меня температура, заболел. Вера напекла блинчиков и принесла мне. Но я уже ничего не хотел есть.
Через день меня отправили в город Острогорск. Там прямо в вагоне делали комиссию и направляли кого куда: кого в госпиталь, кого на домашнее лечение. Там формировался эшелон и отправлялся на Ростов. Но отправиться он не смог. Острогорск был в окружении, и больные все находились в товарных вагонах. Находились в окружении 5 суток. Время было осеннее. Уже было прохладно. Больные все почти раздетые. Там и не больные заболели бы. У меня была с собой шинель, да я и не болел. Но меня как слабого после тифа направила военная комиссия на домашнее лечение (на поправку).
