К середине XVII в. московское правительство выработало стратегическую линию в отношении украинцев (черкас), желавших переселиться в Россию «на вечную службу». Было запрещено устраивать их в пограничных юго-западных городах, чтобы не возникало лишних споров с поляками. Воевода Путивля в 1649 г. должен был принимать только семейных черкас и после приведения их к присяге отправлять на жительство в Коротояк, Урыв, Ольшанск, Воронеж. Одиноких переселенцев следовало отпускать на Дон, оформляя им прохожие памяти1. После поражения украинских войск в битве с польской армией под Берестечком в июне 1651 г. увеличился иммиграционный поток черкас в Россию. В связи с этим необходимо было создать условия, чтобы и сами переселенцы благополучно добирались в указанные им южные города, и в целости доставляли свои имущество и скот. Яблоновским воеводам поручалось предоставить им надежных провожатых2.
В марте 1652 г. в пределы Русского государства перешли черкасы во главе с наказным (т. е. исполнявшим обязанности в отсутствие настоящего) полковником Черниговского полка И. Н. Дзиньковским. Путивльские воеводы переписали переселенцев. По подсчёту И.Н. Миклашевского, их было 4269 человек обоего пола. Черкасы в организованном порядке были направлены в Острогожск, который начали строить ещё до их прибытия. Обязанные нести службу 967 человек были поделены на сотни и имели собственных военных начальников: полковника, обозного, сотников, есаулов. Но как только 18 августа 1652 г. украинцы ступили на острогожскую землю, их устройством занялся русский администратор3. Эти обязанности правительство возложило на Фёдора Юрьевича Арсеньева, который имел уже достаточный опыт по строительству нового города на Каменном городище и наделению землёй служилых людей4. Острогожский воевода выделил черкасам пашенную, подгородную, отъезжую земли, сенокосы, «сполна» выдал денежное жалованье за выход, на дворовое строение, «на всякий завод», за хлеб5. Среди украинцев для станичной службы было выбрано 8 голов и 32 ездока6.
Возведение укреплений Острогожска закончилось 7 ноября 1652 г. В строительстве города принимали участие дети боярские, стрельцы, казаки, черкасы разных городов. По замечанию В. Н. Тевяшова, Ф. Арсеньев был знатоком современного ему фортификационного дела. Острогожская крепость имела 4 проезжие башни, прорытый к колодцу тайник. Ров вокруг острога, дубовые укрепления, оригинальная конструкция из вертевшихся горизонтальных брусьев, размещённых в промежутках частокола, представляли собой серьезную преграду для осаждавших7. Через р. Тихую Сосну, на месте татарского перелаза, был сооружён мост. Для его охраны поставили караульную избу, а с крымской стороны (на правом берегу реки) – дубовую башню с двойными воротами. Ф. Арсеньев организовал в них круглосуточное дежурство черкас. Днём караулило мост 20 человек, ночью – 40. За рекой в степи был поставлен караульный острожок с башней. Острогожский воевода выбрал для него оптимальное место. С башни, размещённой на Лубянском кургане, была видна окрестность на 20-30 верст. Дежурившие черкасы могли наблюдать за татарскими перелазами и бродами на Тихой Сосне, обозревать районы Ольшанского острога, Коротояка, усердский рубеж. Днём в караулы назначались 10 человек. В ночное время охрана усиливалась в два раза8.
После службы в Острогожске Ф. Ю. Арсеньев подал в Разряд челобитную, в которой, в частности отметил, что он «поил и кормил» полковника и рядовых черкас, потому что они люди новые. Воевода жаловался, что он от этого «одолжал», и подчёркивал свою бескорыстность. Правительство высоко оценило деятельность Ф. Арсеньева. За успешное устройство жилых острогов на Каменном и в Острогожске по царскому указу он был награждён ценными подарками, получил земельную придачу к окладу и денежную прибавку9.
5 января 1653 г. на место Ф. Арсеньева в Новый Черкасский острог был назначен Денис Дорофеевич Остафьев. Наказ воеводе был дан 14 января10. По наблюдению М. Н. Тихомирова, такие инструкции до некоторой степени были однообразны и писались по определённому формуляру. Но в целом ряде наказов встречались чрезвычайно важные сведения, относящиеся к определённому городу11. В данном случае воевода направлялся в южную крепость, населённую преимущественно украинцами. В связи с этим Разрядный приказ расписывал его обязанности, предупреждал о возможных трудностях, предлагая способы их решения.
Жизненно важным направлением деятельности воевод украинных городов являлась организация сторожевой и станичной службы. Д. Остафьев должен был следить за дисциплиной станичников и сторожей, чётким выполнением ими поручений. Своевременное известие о появлении татар позволяло спасти жизнь и имущество жителей Острогожска и соседних городов. На небольшие неприятельские отряды Д. Остафьеву следовало посылать черкас с полковником, «и всего больше беречь, чтобы за крепости не пропустить» врага. Послужные списки русских и черкас, раненых или отличившихся в боях с татарами, а также росписи пленённых, раненых и убитых служилых и жилецких людей следовало отсылать в Москву. Воевода являлся единоличным распорядителем огнестрельных запасов Острогожска. Он при необходимости выдавал русским и черкасам порох и свинец, следил за их расходом. Отчётов о боеприпасах требовали Разрядный и Пушкарский приказы. Охрана «зелейной казны» в городе возлагалась исключительно на русских людей. Рядом со складом было запрещено строить жилье12.
Д. Остафьев должен был неукоснительно следить за тем, чтобы приезжавшие из Литвы (Польско-литовского государства) люди не проживали тайно в слободах и уезде. В связи с этим острогожские черкасы были обязаны объявлять о новых лицах воеводе. Эти меры были нелишние, потому что в окрестностях не прекращались хищения, грабежи пасек, угоны скота. Одновременно воевода наблюдал, чтобы острогожские черкасы сами не отправлялись для воровства в Литву. Для розыска и поимки таких преступников Разрядный приказ рекомендовал координировать действия с черкасским полковником. Приезжие литовцы, черкасы, волошане могли при желании возвращаться в свои земли. В наказе специально оговаривалось, чтобы Д. Остафьев не создавал им препятствий, ничего у них не отбирал. Логично поэтому заключить, что прецеденты негативных действий местных администраторов имели место13.
В обязанности воеводы входило выделение дворовых мест и земли тем черкасам, которые всё ещё их не имели. Он должен был следить, чтобы земли распахивались и засевались. Среди новых черкасских казаков, пашенных людей и мещан, желавших с семьями поселиться в России, следовало по-прежнему принимать самых лучших, зажиточных. В качестве места жительства Д. Остафьев должен был предлагать им Ливны. Если черкасы хотели остаться именно в Острогожске, то воеводе надлежало приводить их к кресту, записывать поименно в строельные книги. Один экземпляр книг отправлялся в Разряд, другой оставался в съезжей избе для предотвращения ссор между черкасами о землях и угодьях.
В воеводском наказе Д. Остафьеву предписывалось по отношению к черкасскому полковнику, сотникам, казакам и мещанам «держать совет добрый», их «у себя кормити по своей мочи». Вряд ли это выражение документа означало, что воевода обязывался содержать их за свой счёт. Вероятно, от него требовалось создать благоприятные условия для проживания черкас. Д. Остафьеву поручалось убедить переселенцев в государевой милости, чтобы они рассчитывали на жалованье и устраивались в Острогожске основательно. За небольшие проступки черкасам предусматривалось более мягкое наказание, чем русским за такие же действия. Правительство было обеспокоено тем, чтобы жёсткие меры, стяжательство должностных лиц не подтолкнули новых подданных к измене. Воевода был предупреждён о недопустимости поборов с черкас14. С данными наказа согласуются наблюдения И. Н. Миклашевского. Он полагал, что на раннем этапе переходов черкас в Россию разрешалось «отпускать совсем вцеле» тех из них, которые захотели бы вернуться в Литву. Вместе с тем, правительство очень ревниво заботилось о том, чтобы уже находившиеся на службе украинцы сохраняли верность присяге15. Разряд возлагал на Д. Остафьева тайную миссию выяснять из разговоров черкас об их намерениях и возможности измены. Наказ предусматривал меры для поимки возможных беглецов. Воеводе надлежало посылать за ними русских служилых людей и черкас, запрашивать помощь у воевод соседних городов, пойманных пытать. Но имущество у семей сбежавших черкас до царского указа отбирать запрещалось16.
Среди текущих вопросов, относящихся к компетенции воеводы, находился отпуск черкас из города на службу, для покупки лошадей, звериного промысла, рыболовства на Дон, приобретения соли в Торе. Д. Остафьеву предлагалось решить и одну щекотливую проблему. Она заключалась в том, что украинцы и в России продолжали носить хохлы (чубы). Воевода должен был объяснять черкасам, что в православные церкви в таком виде ходить непристойно17. В целом наказ назначал Д. Д. Остафьева «однолично» промышлять государевым делом. Разрядный приказ рекомендовал ему решать дела, руководствуясь полученными указаниями и оценивая сложившуюся ситуацию, чтобы результат оказался лучше и прибыльнее. Следовательно, воеводе предоставлялась некоторая самостоятельность, возможность проявить инициативу. Но за нерадение в делах, притеснения русских и черкас наказ грозил опалой18.
В августе 1653 г. Ф. Ю. Арсеньев, уже в качестве воронежского воеводы, принял челобитную старца Семилукской пустыни Кирилла на острогожских черкас. Они грабили монастырских откупщиков и незаконно ловили рыбу в оброчных угодьях на р. Марок. Арсеньев списался с Остафьевым и сообщил об инциденте в Москву19. Осенью 1653 г. острогожский воевода по указанию Разряда должен был прибрать среди гулящих (вольных) людей, казачьих и пушкарских детей 20 человек в пушкарскую службу и 150 человек – в стрелецкую. Прошедших отбор следовало устроить на пустых землях, приписанных к городу, но не принадлежавших черкасам. Подчеркивалась важность чёткого межевания, чтобы не возникало споров между русскими служилыми людьми и украинцами. Воевода набрал указанное число пушкарей и заплатил им денежное жалованье. Стрельцами удалось записать лишь 40 человек. Как видим, количество черкас в городе во много раз превышало число русских служилых людей и продолжало увеличиваться. Вновь присланных в Острогожск украинцев с отпиской бояр В. Б. Шереметева и кн. Г. С. Куракина воевода разместил и выдал им денежное обеспечение20.
В феврале 1655 г. Д. Остафьев руководил выбором черкас на службу в Валуйки для «посольской размены». К окольничему кн. И. И. Ромодановскому необходимо было выслать конных черкас с оружием из числа отставленных от полковой службы. В список, подписанный полковником и окладчиками, было включено 113 человек. Черкасы должны были дождаться отправления казны из Тулы, а затем следовать в Царев-Алексеев и Валуйки21. В марте того же года в Острогожск было прислано 600 казенных пищалей для раздачи служилым людям, не имевшим своего оружия. Из них 94 пищали оказались непригодными для стрельбы. Остальные были отданы острогожским черкасам и русским стрельцам. Также воеводе было поручено разыскать нетчиков (не явившихся) и беглых черкас из полков боярина В. Б. Шереметева. В Острогожске таких не оказалось. В городе остались лишь старые, вместо которых пошли служить дети, братья и племянники, и больные. Трёх выздоровевших человек Д. Остафьев отправил на службу22.
16 апреля 1655 г. в Острогожск приехал новый воевода Иван Фёдорович Караулов. В июле он направил в Разряд отписку с объяснением, почему сразу не прислал смотренные книги. Выяснилось, что многие острогожцы разъезжали по соседним городам «для хлебного кормления». Доходы в городскую казну не поступали, а в соборной церкви не было ни священника, ни прихожан, она стояла «без пения»23. Тем не менее, не смотря на доставшееся наследие, воевода приступил к исполнению своих служебных обязанностей. Он проводил смотры черкас, возвращавшихся домой с военной службы24, сообщил в Разрядный приказ о необходимости строительства в Острогожске тюрьмы. В городе находились тюремные сидельцы, которые обвинялись в серьёзных преступлениях – татьбе и разбое. Черкасы отказывались охранять колодников, потому что такая служба им была «не за обычей», а русские люди только прибирались. Воеводе было предписано самостоятельно определить место расположения тюрьмы и построить её силами местных жилецких людей25.
Отсутствие чёткой межи между землями привело к лету 1655 г. к острому конфликту острогожских черкас с коротоякскими детьми боярскими городовой службы. В 5 верстах от Острогожска поселилось более 80 коротоячан в деревнях Березовой, Уколовой, Ссыльной. Эти селения расположитесь среди черкасских полей на расстоянии 12-20 верст от Коротояка. Дети боярские незаконно поделили землю острогожцев, покосили траву сотника Ф. Мельника у р. Потудани. Украинцы всем городом беспрестанно приходили в острогожскую съезжую избу «со плачем». Воевода сообщил в Разряд, что черкасы «стали от того в сумненье», что за три года их земельная дача от городов не отмежевана. И. Караулов предлагал передать три деревни Острогожску, чтобы у острогожцев с коротоячанами дело не дошло до «убойства». К тому же черкасы обращались к Ивану Фёдоровичу с жалобами на притеснения коротоякского воеводы Д. Шенгурского. Он поощрял коротоякских жителей на захваты земли, ловлю рыбы в черкасских дачах на р. Тихой Сосне. Д. Шенгурский поставил караулы у ворот через острогожский вал и заставлял черкас за разрешением на проезд обращаться в Коротояк. В довершение всего, в Острогожском уезде, в устье р. Тихой Сосны, коротоячане поставили сторожу, которая препятствовала хлебной и рыбной торговле. В отписке в Москву И. Караулов обвинил Д. Шенгурского в корысти. О межевании земель соседних городов Ольшанска, Острогожска и Коротояка вместе с черкасами и полковником И. Дзиньковским просили острогожские стрельцы и пушкари. По их совместному челобитью Разряд в апреле 1656 г. поручил яблоновскому воеводе направить в Острогожск межевщика26.
Одной из забот воеводы являлось расселение острогожцев. С трёх сторон от города на расстоянии 10–11 сажен были построены черкасские дворы. И. Караулов считал, что в них нельзя топить избы из-за возможного возгорания. Тем более, что по черкасскому обычаю даже в летние жаркие дни печи протапливались дважды в день. Дворы также представляли опасность как объект поджога при появлении у стен города неприятеля. Воевода предложил расположить черкасскую слободу подальше от городских укреплений, на что получил разрешение Разряда27. К марту 1656 г. на посаде рядом с черкасским поселением была устроена особая стрелецкая слобода. Из-за «водомойных, гороватых» мест новых стрельцов расселять там было негде. И. Караулов посчитал необходимым перенести на другие участки огороды некоторых черкас. При решении этого вопроса воевода по-хозяйски учитывал потребности всех заинтересованных сторон. На месте огородов близко от города удобно разместились бы три стрелецкие слободы. Постройку дворов в тех местах уже одобрил окольничий кн. И. И. Ромодановский, когда осенью 1655 г. проезжал по черте мимо Острогожска. Не были бы ущемлены и интересы черкас, так как их слободы не потеснились бы и под огороды имелись подходящие земли28.
Любопытно, что порой взгляды на состояние города воеводы и Разрядного приказа отличались существенным образом. И. Караулов утверждал, что в Острогожске стрельцов немного, они только прибирались. «Иноземцев» в караулы и рассылки он не направлял. По мнению воеводы, без русских людей в городе ему было не обойтись. Ранее охранявшие острогожскую съезжую избу усердские служилые люди, еженедельно переменявшиеся по 10 человек, просили Разряд освободить их от этой обязанности. Было решено присылать из Усерда по три человека только «на вести». Приказ считал, что в Острогожске устроено достаточное количество людей. Воевода должен был организовать охрану приказной избы силами горожан, не привлекая иногородних служилых людей29. В целом, доклады И. Караулова в Разряд содержали немало дельных предложений по созданию приемлемых условий проживания и службы для всех категорий острогожцев, демонстрировали способность воеводы определять истинные причины возникавших проблем, его неформальное отношение к своим обязанностям. Хотя по традиции воевода ждал одобрения и указа из центрального учреждения. Но однажды в воеводской практике произошёл случай, повлекший за собой наказание И. Караулова.
В декабре 1655 г. в город приехал острогожский гулящий человек Исай Лазарев. Он служил в Осколе вместе с донскими казаками. Воевода, вероятно, прельстился имуществом Лазарева, избил острогожца, посадил его в колоду. 17 рублей с полтиной, 3 седла, пищаль и карабин остались в съезжей избе, 2 лошади были отданы приставу. Для оправдания своих действий И. Караулов сфабриковал дело о «государевом слове». По его версии, И. Лазарев не принёс к нему памяти об отпуске из Войска Донского и подписной челобитной. За бражничество и ругань было велено Исая бить батогами. Сидя в колоде, он будто бы несколько раз называл воеводу царём и государем. И. Караулов спрашивал его: «За что ты такова меня последнего государева холопа такими великими словами называешь?». В итоге, в январе 1656 г. И. Лазарев был отправлен в Разряд где в присутствии окольничего И. А. Гавренева и думного дьяка С. Заборовского был расспрошен. Его вариант отличался от слов воеводы. Когда Лазарева в съезжей избе стали бить, он сказал И. Караулову, что тот прислан царём не для их разорения. При этом Исай не называл воеводу царём и государем, потому что царь, помазанник Божий, один. И воевода, и острогожец указывали на черкасского полковника И. Дзиньковского, сотника З. Лучника, есаула Д. Путивльцова, писаря М. Михайлова, стрельцов и пушкарей как на свидетелей. Все они в момент происшествия находились в съезжей избе.
Коротоякскому воеводе Д. А. Хомякову было поручено произвести розыск по этому «великому делу», на время которого И. Караулова требовалось выслать в Урыв. Управление Острогожском было поручено обозному Ф. Шеболтасу. Опрос свидетелей начался в апреле 1656 г. Выяснилось, что И. Караулов в съезжей избе прервал Исая на словах «Иван Фёдорович, государь царь...» и собственноручно стал его бить посохом. Все опрошенные не знали за Исаем никаких противозаконных действий. Есаул Д. Путивльцов рассказал, что И. Лазарев называл себя зависимым от воли Бога, государя и «государева начальника» человеком, что ходил он на Дон не на воровство, а был на службе. Черкашенин И. Чорной своё краткое показание в пользу Исая объяснил тем, что он как иноземец плохо знал русский язык. Подьячий острогожской съезжей избы А. Жуковцев сообщил, что на И. Лазарева никем не подавалось челобитья и не было привода.
По получению в Разряде обыскных документов, о деле было доложено окружению царевича Алексея Алексеевича30. В начале лета 1656 г. к воеводе окольничему Г. Г. Ромодановскому были присланы грамоты с предписанием острогожского воеводу наказать, а казаку Исаю вдвое возместить бесчестье и увечье, вернуть его имущество из съезжей избы. Разрядный приказ потребовал выслать И. Лазарева для службы в Москву. И. Караулов за обвинение острогожца в «непригожем слове», не подтвердившееся при сыске, должен был познакомиться с батогами. Разряд определил воеводе недельное заключение в тюрьме, после чего разрешил продолжить службу в Острогожске31. Неизвестно, был ли И. Караулов действительно на непродолжительный срок лишён свободы, но год назад именно он ратовал о строительстве в городе тюрьмы.
Несмотря на то, что правительство требовало от воевод «ласку держать» к черкасам, не допускать притеснений, во всем их оберегать, у И. Ф. Караулова не сложились с ними отношения. В июне 1656 г. в Белгороде была подана челобитная от имени полковника И. Дзиньковского, старшины и всех рядовых черкас с жалобой на действия острогожского воеводы. В Острогожск для организации очной ставки был направлен жилец Ф. О. Хметевский. Одновременный допрос воеводы и черкасского полковника должен был выявить противоречивые сведения. Далее И. Караулова следовало выслать в Коротояк, чтобы он не влиял на показания острогожских, коротоякских, усердских и ольшанских всяких чинов людей при повальном обыске32.
И. Дзиньковский на очной ставке показал, что И. Караулов брал с черкас большие посулы (взятки) «не по вине», называл их мордвой, черемисой, басурманами, угрожал серьёзным наказанием и ссылкой. Воевода же утверждал, что действовал в рамках царских указов, украинцев не обижал. Он сообщил, что с судных дел, действительно, принимал у черкас добровольно принесенные гривны, а посулы не вымогал. Выяснилось, что воевода разбирал «небольшие» дела, сидя на паперти у церкви. По мнению И. Караулова, черкасы вели себя как язычники и неправославные христиане. В пищу они употребляли конину, мясо медведей, куниц, сурков, ворон, сорок и галок, в браге и ином питье держали черепах. В церкви и избах украинские переселенцы не молились, на Пасху к храму приносили сурков. И. Дзиньковский отверг подобные небылицы. В праздник Воскресения Христова черкасы носили в церковь для освящения поросят. Конину могли есть только те острогожцы, которые надолго уходили в степь. Что они не употребляли «всякую гадину», подтвердили в дальнейшем расспросе Ольшанские дети боярские. По их словам, у черкас хлеб и соль были «таковы ж, что у нас»33.
Не мог не возникнуть у воеводы и полковника спор по поводу винной торговли и приезжавших из-за рубежа торговцев. И. Караулов отрицал, что завёл в Острогожске свои шинки, кабаки и кабатчиков. Не приставлял он и пушкаря А. Хромого к приезжим черкасам для сбора с них денег и вина. Но принесённые ими в почесть 10 алтын и 15 фарт (кварт) вина воевода принял. Полковник обвинял И. Караулова в том, что он продавал украинцам вотчины, пожалованные им государем, что воеводские люди бесконтрольно требовали посулы. В первые три недели своего воеводства он не позволил священникам «без печатей» (письменного разрешения) венчать черкас. В отношении церковного обряда И. Караулов оправдывался тем, что так в свое время поступали и Ф. Арсеньев, и Д. Остафьев. Воевода согласился с теми фактами, что за отпуск в вотчины украинцы приносили ему пшена и хлеба, а по возвращению – по рыбе, со свадеб он принимал вино или брагу. С обидой воевода напомнил полковнику, что просил у острогожцев хлеба «в честь», а они отказали. Иван Фёдорович обрисовал им российскую традицию, что любого приехавшего на службу в город воеводу черкасам придётся кормить. Заключительным обвинением И. Дзиньковского в адрес воеводы было то, что И. Караулов запрещал в избах держать образа, напечатанные в Киеве на листах, называя их «болванами». Показательно, что вопросы веры и расхождения в обрядах русских и украинцев заняли важное место в ходе очной ставки. По её статьям были допрошены острогожские приходские священники, стрельцы, пушкари, коротоякские и ольшанские дети боярские. Священнослужители констатировали факт, что черкасы не умели Богу молиться, некоторые из них не носили крестов. В целом, опрошенные подтвердили поборы воеводы с украинцев. Впрочем, он и сам этого не скрывал34.
Стараясь показать недобросовестность воеводы, И. Дзиньковский приводил примеры его деятельности и не касавшиеся черкас. Но объяснения И. Караулова порой выглядели достаточно убедительно. Например, воевода отдал стрелецкого пасынка некоему Челюсткину, потому что это был его старинный человек. Поступать подобным образом воеводе предписывал наказ. В другом случае И. Караулов выпустил из тюрьмы воров и татей, потому что они были приведены с небольшим поличным – платками и детскими рубашками. Виновные были биты батогами, истцам раздали украденные вещи. При очередном обвинении в адрес воеводы оказалось, что и черкасский начальник не чист на руку. По показанию полковника, из-за корысти И. Караулова черкашенин Н. Косьянов долгое время сидел в тюрьме, его корова, свинья, двор были распроданы, но деньги в городскую казну не поступили. В свою очередь, воевода заявил, что Н. Косьянова привёл к нему полковник с «продажным» вином. Черкашенин просидел день в подклети у воеводы, был наказан батогами и выпущен. Двор у него не забирался, в нём стал жить другой черкашенин. А корову И. Караулов продал за рубль полковнику35.
Сведений о деятельности очередного острогожского воеводы Ивана Бунина документы не сохранили. Известно лишь, что он расписался со своим преемником Ильей Ефимовичем Некрасовым 22 мая 1657 г.36. В конце лета воевода должен был выбрать из острогожских служилых черкас 250 человек и выслать к окольничему кн. Г. Г. Ромодановскому в черкасские города. В сентябре по грамоте из Разряда 244 человека были направлены на службу в Белгород к воеводе окольничему кн. С. П. Львову. Оставшаяся половина черкас (500 человек) использовалась для охраны Острогожска. И. Некрасов столкнулся с проблемой плохого вооружения полковых черкасских казаков и русских стрельцов. Многим из них приходилось нести караулы за р. Тихой Сосной с одними рогатинами. Воевода попытался раздать черкасам 93 поломанных и разорванных пищалей, но они от такого оружия отказались. По решению Разряда, И. Некрасов должен был прислать негодные пищали в Москву по первому зимнему пути. Из столицы в Острогожск были высланы 300 рогатин. Воеводе следовало беречь порох и свинец и без крайней необходимости не выдавать их служилым людям. При таком недостаточном материальном обеспечении военной службы защитникам Острогожска всё же удавалось отражать вражеские нападения. Когда летом 1658 г. к городу подошли татары, черкасы не допустили их к перелазам и не позволили причинить ущерб жителям37.
В августе 1657 г. острогожские черкасы Л. Борисов и Ф. Клеменов узнали о готовящемся ночью побеге. Они схватили и привели в съезжую избу двух беглых черкас, гулящих людей, с жёнами, имуществом, оружием, лошадями и двух служилых черкас И. Ткача, К. Мартинова. В расспросе беглецы сказали, что не захотели жить в Острогожске, а направлялись в новые города Змиев и Ахтырский. Воевода взял их под стражу, распорядился переписать имущество и держать в съезжей избе до царского указа. И. Дзиньковский настаивал на наказании беглых, чтобы другим черкасам было уроком. Из Москвы И. Некрасов получил предписание пойманных острогожцев бить прилюдно и нещадно батогами, оформить на них поручные записи, но имущество вернуть обратно. Л. Борисов и Ф. Клеменов за задержание беглецов были награждены, каждый получил по паре соболей ценой в 2 рубля38.
Имущество черкашенина 3. Старца, которому удалось сбежать из Острогожска, было продано за 2 рубля 18 алтын. Эти деньги были потрачены на бумагу и свечи для съезжей избы. Воевода объяснял в отписке в Разряд, что никаких иных денежных доходов не было. Без бумаги же обойтись было невозможно, так как приказные записи велись ежедневно. В ноябре 1657 г. И. Некрасову было поручено выяснить, кто из острогожцев с 1652 г. оставил службу и отправился в Москву или записался в рейтары, драгуны, солдаты. Воевода допросил на смотре черкасского полковника, старшину и рядовых. Выяснилось, что из черкас никто не ушел служить в полки нового строя, а все убегавшие к донским казакам украинцы и русские вернулись обратно в Острогожск39.
Осенью 1658 г. острогожские черкасы во главе с полковником И. Дзиньковским в очередной раз обратились в Москву с просьбой отписать с. Березово и деревни Уколово и Ссыльная от Коротояка к Острогожскому уезду. Межеванием занимался кн. Пётр Петрович Дулов, специально для этого присланный из Ольшанска. Из его сообщений и отписок воеводы И. Некрасова стало известно, с какими трудностями столкнулись межевщики. 7 ноября у д. Ссыльной они встретились с коротоякскими воеводой Т. Хрущёвым, детьми боярскими, стрельцами и казаками. П. Дулов взял с собой на межу острогожского полковника с лучшими людьми, подьячего съезжей избы А. Жуковцева с строельными книгами и указными грамотами. Т. Хрущёв оскорбил Петра Петровича, «с земли сбил», запретил помещикам д. Ссыльной называть свои имена и показывать земли. Острогожского подьячего избили и увели в Коротояк, где долгое время держали за приставом. Черкасы были озабочены задержанием А. Жуковцева, так как именно по их предложению он работал в съезжей избе. Немалое значение имело и другое обстоятельство. Украинцы, пострадавшие от вывоза сена коротоячанами, находились в то время на службе в полку кн. Г. Г. Ромодановского и с окольничим кн. Ф. Ф. Долгоруковым на крымской посольской размене. Черкасы попросили у острогожского воеводы разрешения направить своего челобитчика в Москву. В дополнение к уже известным фактам они собирались сообщить в Разряде о том, что Т. Хрущёв запретил коротоячанам торговать с острогожцами хлебом. В апреле 1659 г. вопрос о передаче трёх населённых пунктов в Острогожский уезд был решён. Проживавшие в них 77 детей боярских по службе, судебным и иным делам стали подчиняться острогожским приказным людям40.
20 мая 1659 г. в Острогожск был назначен новый воевода кн. Федот Иванович Селеховский. На проведённом им смотре в городе оказалось 698 конных полковых казаков с пищалями и рогатинами, 41 конный станичник, 30 стрельцов, 19 пушкарей. Не имевшие пищалей 242 черкаса сообщили воеводе, что остались без оружия после боёв на Дрожеполе (на Украине)41. Вместе с родственниками и работниками украинцев и русских служилых людей в Острогожске проживало 2349 человек мужского пола (из них лишь 130 человек были русские – 5,5 %). Черкасы в городе несли суточные караулы на воротах и башнях. По 2 человека они заступали на недельные дежурства «по вестям» в Новом Осколе. 10 черкас оберегали заповедный лес по р. Сосне, ежедневно совершая объезды42.
Следует отметить, что недостаточное центральное финансирование и обеспечение гарнизона вооружением, отсутствие на первых порах в городской казне каких-либо пошлинных и неокладных доходов, суровые условия службы на новом, необжитом месте не привлекали в Острогожск приказных людей. Туляне С. И. Остафьев, Л. Ф. Пестов не прибыли в город и к середине 1655 г., хотя значились сослуживцами воеводы ещё в наказе Д. Д. Остафьева43. Подьячие И. Горелков и А. Жуковцев работали в острогожской съезжей избе по челобитью черкас. Годовое жалованье им не из чего было выплачивать, поскольку украинцы были освобождены от судебных и таможенных пошлин44. Эти факты, наряду с данными о незначительном количестве русских служилых людей, свидетельствовали о том, что острогожские воеводы не имели в своем распоряжении достаточно сильного аппарата. Несмотря на это, они не стремились найти себе опору среди украинских переселенцев.
У местной администрации сохранялось к черкасам определённое недоверие и настороженность. Оно, в первую очередь, исходило от правительства, представителями которого и являлись воеводы. С другой стороны, верность присяге и служба черкас по защите южных районов России, участие их в военных действиях против татар и поляков высоко оценивались в Москве. Острогожские администраторы были обязаны создавать для них благоприятные условия жизни и не допускать притеснений. Эти требования входили в противоречие с традиционным кормлением воевод. Их чрезмерные поборы приводили к конфликтам с украинцами.
Черкасский полковник И. Дзиньковский в 1650-е гг., скорее всего, играл только роль походного командира, занимался вопросами внутреннего полкового устройства, выбором старшины. В практике ещё чётко не закрепилось подразделение службы черкас на городовую и полковую. Лишь к концу рассматриваемого десятилетия документы стали называть украинцев, имевших воинские обязанности, служилыми людьми и полковыми казаками. В результате к компетенции острогожских воевод относились организация сторожевой и станичной службы, охрана городских укреплений, выдача оружия и боеприпасов, смотры русских служилых людей и черкас, направление украинцев на службу в полки и на «посольскую размену», розыск нетчиков и беглецов. Денежное жалованье и средства на обзаведение хозяйством, дворовые места, пашни и угодья черкасы получали по распоряжению русских администраторов. Воеводы принимали участие в межевании земли, судили черкас, давали разрешение на их отъезд из Острогожска для подачи челобитных в Москве, покупки лошадей и соли, звериного промысла и рыболовства на Дону. В целом воеводское управление касалось практически всех сторон жизни украинских переселенцев. В 1650-е гг. к ведению острогожских воевод относились военные и хозяйственные, земельные и судебные, бытовые и некоторые духовно-нравственные вопросы, связанные с проживанием в городе и службой черкас.
1 Воссоединение Украины с Россией. Документы и материалы в 3-х томах. 1954. Т. 2. С. 226, 227. Украинские казаки поселились также в Усерде, Короче. Белгороде, Цареве-Борисове, Козлове, под Ливнами, Яблоновом, Новосилем, Мценском, Осколом, Валуйками, Курском, Севском и в иных городах. См.: Загоровский В. П. Белгородская черта. Воронеж, 1969. С. 142; Соловьев С. М. История России с древнейших времён. М., 1961. Кн. V. С. 195, 552.
2 Воссоединение Украины с Россией. Т. 3. С. 93.
3 Там же. С. 368, 583; Миклашевский И. Н. К истории хозяйственного быта Московского государства. М., 1894. Ч. 1. С. 176. По предположению Д. И. Багалея, в украинских поселениях «на первых порах... воевода считался необходимым представителем центральной власти и руководителем в деле постройки укреплений». См.: Багалей Д. И. Очерки из истории колонизации степной окраины Московского государства. М., 1887. С. 443.
4 Ф. Арсеньев за службу в г. Вольном в 1647–1650 гг. за посеянный и убранный хлеб, собранные деньги был пожалован поместным окладом 700 четей и 40 рублями из Чети. В 1650/51 г. он устроил жилой острог с крепостями на Каменном городище. См.: РГАДА, ф- 210, оп. 12, Стб. Белгородск. ст., д. 352, л. 27, 31, 73, 80, 86.
5 Там же, л. 52; д. 358, л. 176. В Острогожск из Москвы и Коротояка в 1652 г. было направлено 8600 рублей, в том числе на жалованье черкасам. См.: Там же, д. 33, л. 132–133.
6 Воссоединение Украины с Россией. Т. 3. С. 368.
7 Труды ВУАК. Воронеж, 1902. Вып. 1. С. 64–74; Тевяшов В. Н. Основание г. Острогожска и первоначальное заселение Острогожского края // Памятная книжка Воронежской губернии на 1903 г. Воронеж, 1903. Отд. III. С. 116–118; Загоровский В. П. Указ. соч. С. 144.
8 Труды ВУАК. Вып. 1. С. 72.
9 Ф. Арсеньеву был определён поместный оклад в 850 четей и выделено 70 рублей из Чети, что несколько превышало жалованье многих воевод, также строивших новые города на Украине. 21 апреля 1653 г. он был пожалован «в приказ» серебряным ковшом, 10 аршинами шелковой материи (камки), 10 соболями ценой в 30 рублей. См.: РГАДА, Ф 210, оп. 12, д. 352, л. 55-59, 91–92.
10 Там же, оп. 12, д. 33, л. 132, 170.
11 Тихомиров М. Н. Российское государство XV–XVII вв. М., 1973. С. 366.
12 РГАДА, ф. 210, оп. 12, д. 33, л. 136-139. В 1659 г. станичники летом ездили за р. Сосну до Дона, осматривали татарскую Кальмиусскую сакму. Такие поездки занимали день. При известиях о неприятеле станичники доезжали до р. Марка и возвращались лишь на 5-й день. См.: Там же, д. 481, л. 505–506.
13 Там же, л. 142–145, 151, 155–157, 159.
14 Там же, л. 145–148.
15 Миклашевский И. Н. Указ. соч. С. 169–170.
16 РГАДА, ф. 210, оп. 12, д. 33, л. 153–154. В более поздних воеводских наказах не содержалось подозрений черкас в измене, но порох в Острогожске по-прежнему должны были охранять русские люди. См.: Там же, д. 481, л. 506.
17 Там же, л. 147, 158.
18 Там же, л. 164–166.
19 Там же, оп. 12, д. 341, л. 222.
20 Там же, оп. 12, д. 406, л. 1–2; Материалы для истории Воронежской и соседних губерний / сост. Вейнберг Л. Б. Воронеж, 1887. Т. 1. С. 42.
21 РГАДА, ф. 210, оп. 12, д. 401, л. 16; ф. 1149, оп. 2, д. 5, л. 1–2.
22 Там же, ф. 210, оп. 12, д. 406, л. 3-4. В грамоте воеводе боярину В. Б. Шереметеву от 28 декабря 1654 г. предписывалось идти с конными и пешими воинами в черкасские города и вместе с войском Б. М. Хмельницкого выступить против поляков и татар. Было поручено похвалить ратных людей, оставшихся на службе, наказать кнутом сбежавших голов и сотенных, а организаторов побегов «бить батоги нещадно». См.: ПСЗРИ. 1-е собр. СПб., 1830. Т. 1. № 142.
23 РГАДА, ф. 210, оп. 12, д. 406, л. 8–9.
24 Там же. л. 33; д. 401, л. 43–44.
25 Там же, д. 401, л. 52. С 1652 г. тюрьма располагалась в подклети (нижнем ярусе) съезжей избы. См.: Там же, д. 358, л. 172.
26 Там же, оп. 12, д. 406, л. 5–6, 12–13, 46.
27 Там же, л. 7, 40 об., 41. В 1652 г. посадские черкасские дворы были размещены в 32 саженях (68 м.) от острога. См.: Тевяшов В. Н. Указ. соч. С. 119.
28 РГАДА, ф. 210, оп. 12, д. 406. л. 31–32.
29 Там же. л. 42 и об.
30 Царь Алексей Михайлович в это время находился вместе с войском в Ливонии. См.: Соловьев С. М. Указ. соч. Кн. V. С 658.
31 РГАДА, ф. 210, оп. 13, Стб. Приказн. ст., д. 545, л. 38–71.
32 Там же, л. 310–311.
33 Там же, л. 313, 320, 349.
34 Там же, л. 314–317, 322, 325, 327–368.
35 Там же, л. 319, 324.
36 Там же, оп. 12, д. 603, л. 43.
37 Там же, л. 50-52, 398–408; оп. 12, д. 401, л. 49; д. 481, л. 52.
38 Там же, оп. 12, д. 603, л. 53–56.
39 Там же, л. 340–341, 347.
40 Там же, оп. 12, д. 481, л. 189–202; д. 370, л. 145, 148, 159. Ср.: Миклашевский И. Н. Указ. соч. С. 177.
41 Ф. Селеховский до приезда в Острогожск служил около 20 лет, участвовал во многих воинских походах, был на приступах под г. Пырятином, получил сабельное ранение в голову. Он находился на воеводстве в Острогожске до ноября 1662 г.т. е. 3,5 года, после чего должен был направиться в Белгородский полк и по-прежнему нести службу «с городом». См.: РГАДА, ф. 210, оп. 12, д. 481, л. 498–500; д. 557, л. 245; д. 480, л. 127.
42 Там же, д. 481, л. 506, 508.
43 Там же, д. 406, л. 8–9.
44 Там же, д. 370, л. 59–60; д. 481, л. 301–302.
Источник: vrnlib.ru
Возведение укреплений Острогожска закончилось 7 ноября 1652 г. В строительстве города принимали участие дети боярские, стрельцы, казаки, черкасы разных городов. По замечанию В. Н. Тевяшова, Ф. Арсеньев был знатоком современного ему фортификационного дела. Острогожская крепость имела 4 проезжие башни, прорытый к колодцу тайник. Ров вокруг острога, дубовые укрепления, оригинальная конструкция из вертевшихся горизонтальных брусьев, размещённых в промежутках частокола, представляли собой серьезную преграду для осаждавших7. Через р. Тихую Сосну, на месте татарского перелаза, был сооружён мост. Для его охраны поставили караульную избу, а с крымской стороны (на правом берегу реки) – дубовую башню с двойными воротами. Ф. Арсеньев организовал в них круглосуточное дежурство черкас. Днём караулило мост 20 человек, ночью – 40. За рекой в степи был поставлен караульный острожок с башней. Острогожский воевода выбрал для него оптимальное место. С башни, размещённой на Лубянском кургане, была видна окрестность на 20-30 верст. Дежурившие черкасы могли наблюдать за татарскими перелазами и бродами на Тихой Сосне, обозревать районы Ольшанского острога, Коротояка, усердский рубеж. Днём в караулы назначались 10 человек. В ночное время охрана усиливалась в два раза8.
После службы в Острогожске Ф. Ю. Арсеньев подал в Разряд челобитную, в которой, в частности отметил, что он «поил и кормил» полковника и рядовых черкас, потому что они люди новые. Воевода жаловался, что он от этого «одолжал», и подчёркивал свою бескорыстность. Правительство высоко оценило деятельность Ф. Арсеньева. За успешное устройство жилых острогов на Каменном и в Острогожске по царскому указу он был награждён ценными подарками, получил земельную придачу к окладу и денежную прибавку9.
5 января 1653 г. на место Ф. Арсеньева в Новый Черкасский острог был назначен Денис Дорофеевич Остафьев. Наказ воеводе был дан 14 января10. По наблюдению М. Н. Тихомирова, такие инструкции до некоторой степени были однообразны и писались по определённому формуляру. Но в целом ряде наказов встречались чрезвычайно важные сведения, относящиеся к определённому городу11. В данном случае воевода направлялся в южную крепость, населённую преимущественно украинцами. В связи с этим Разрядный приказ расписывал его обязанности, предупреждал о возможных трудностях, предлагая способы их решения.
Жизненно важным направлением деятельности воевод украинных городов являлась организация сторожевой и станичной службы. Д. Остафьев должен был следить за дисциплиной станичников и сторожей, чётким выполнением ими поручений. Своевременное известие о появлении татар позволяло спасти жизнь и имущество жителей Острогожска и соседних городов. На небольшие неприятельские отряды Д. Остафьеву следовало посылать черкас с полковником, «и всего больше беречь, чтобы за крепости не пропустить» врага. Послужные списки русских и черкас, раненых или отличившихся в боях с татарами, а также росписи пленённых, раненых и убитых служилых и жилецких людей следовало отсылать в Москву. Воевода являлся единоличным распорядителем огнестрельных запасов Острогожска. Он при необходимости выдавал русским и черкасам порох и свинец, следил за их расходом. Отчётов о боеприпасах требовали Разрядный и Пушкарский приказы. Охрана «зелейной казны» в городе возлагалась исключительно на русских людей. Рядом со складом было запрещено строить жилье12.
Д. Остафьев должен был неукоснительно следить за тем, чтобы приезжавшие из Литвы (Польско-литовского государства) люди не проживали тайно в слободах и уезде. В связи с этим острогожские черкасы были обязаны объявлять о новых лицах воеводе. Эти меры были нелишние, потому что в окрестностях не прекращались хищения, грабежи пасек, угоны скота. Одновременно воевода наблюдал, чтобы острогожские черкасы сами не отправлялись для воровства в Литву. Для розыска и поимки таких преступников Разрядный приказ рекомендовал координировать действия с черкасским полковником. Приезжие литовцы, черкасы, волошане могли при желании возвращаться в свои земли. В наказе специально оговаривалось, чтобы Д. Остафьев не создавал им препятствий, ничего у них не отбирал. Логично поэтому заключить, что прецеденты негативных действий местных администраторов имели место13.
В обязанности воеводы входило выделение дворовых мест и земли тем черкасам, которые всё ещё их не имели. Он должен был следить, чтобы земли распахивались и засевались. Среди новых черкасских казаков, пашенных людей и мещан, желавших с семьями поселиться в России, следовало по-прежнему принимать самых лучших, зажиточных. В качестве места жительства Д. Остафьев должен был предлагать им Ливны. Если черкасы хотели остаться именно в Острогожске, то воеводе надлежало приводить их к кресту, записывать поименно в строельные книги. Один экземпляр книг отправлялся в Разряд, другой оставался в съезжей избе для предотвращения ссор между черкасами о землях и угодьях.
В воеводском наказе Д. Остафьеву предписывалось по отношению к черкасскому полковнику, сотникам, казакам и мещанам «держать совет добрый», их «у себя кормити по своей мочи». Вряд ли это выражение документа означало, что воевода обязывался содержать их за свой счёт. Вероятно, от него требовалось создать благоприятные условия для проживания черкас. Д. Остафьеву поручалось убедить переселенцев в государевой милости, чтобы они рассчитывали на жалованье и устраивались в Острогожске основательно. За небольшие проступки черкасам предусматривалось более мягкое наказание, чем русским за такие же действия. Правительство было обеспокоено тем, чтобы жёсткие меры, стяжательство должностных лиц не подтолкнули новых подданных к измене. Воевода был предупреждён о недопустимости поборов с черкас14. С данными наказа согласуются наблюдения И. Н. Миклашевского. Он полагал, что на раннем этапе переходов черкас в Россию разрешалось «отпускать совсем вцеле» тех из них, которые захотели бы вернуться в Литву. Вместе с тем, правительство очень ревниво заботилось о том, чтобы уже находившиеся на службе украинцы сохраняли верность присяге15. Разряд возлагал на Д. Остафьева тайную миссию выяснять из разговоров черкас об их намерениях и возможности измены. Наказ предусматривал меры для поимки возможных беглецов. Воеводе надлежало посылать за ними русских служилых людей и черкас, запрашивать помощь у воевод соседних городов, пойманных пытать. Но имущество у семей сбежавших черкас до царского указа отбирать запрещалось16.
Среди текущих вопросов, относящихся к компетенции воеводы, находился отпуск черкас из города на службу, для покупки лошадей, звериного промысла, рыболовства на Дон, приобретения соли в Торе. Д. Остафьеву предлагалось решить и одну щекотливую проблему. Она заключалась в том, что украинцы и в России продолжали носить хохлы (чубы). Воевода должен был объяснять черкасам, что в православные церкви в таком виде ходить непристойно17. В целом наказ назначал Д. Д. Остафьева «однолично» промышлять государевым делом. Разрядный приказ рекомендовал ему решать дела, руководствуясь полученными указаниями и оценивая сложившуюся ситуацию, чтобы результат оказался лучше и прибыльнее. Следовательно, воеводе предоставлялась некоторая самостоятельность, возможность проявить инициативу. Но за нерадение в делах, притеснения русских и черкас наказ грозил опалой18.
В августе 1653 г. Ф. Ю. Арсеньев, уже в качестве воронежского воеводы, принял челобитную старца Семилукской пустыни Кирилла на острогожских черкас. Они грабили монастырских откупщиков и незаконно ловили рыбу в оброчных угодьях на р. Марок. Арсеньев списался с Остафьевым и сообщил об инциденте в Москву19. Осенью 1653 г. острогожский воевода по указанию Разряда должен был прибрать среди гулящих (вольных) людей, казачьих и пушкарских детей 20 человек в пушкарскую службу и 150 человек – в стрелецкую. Прошедших отбор следовало устроить на пустых землях, приписанных к городу, но не принадлежавших черкасам. Подчеркивалась важность чёткого межевания, чтобы не возникало споров между русскими служилыми людьми и украинцами. Воевода набрал указанное число пушкарей и заплатил им денежное жалованье. Стрельцами удалось записать лишь 40 человек. Как видим, количество черкас в городе во много раз превышало число русских служилых людей и продолжало увеличиваться. Вновь присланных в Острогожск украинцев с отпиской бояр В. Б. Шереметева и кн. Г. С. Куракина воевода разместил и выдал им денежное обеспечение20.
В феврале 1655 г. Д. Остафьев руководил выбором черкас на службу в Валуйки для «посольской размены». К окольничему кн. И. И. Ромодановскому необходимо было выслать конных черкас с оружием из числа отставленных от полковой службы. В список, подписанный полковником и окладчиками, было включено 113 человек. Черкасы должны были дождаться отправления казны из Тулы, а затем следовать в Царев-Алексеев и Валуйки21. В марте того же года в Острогожск было прислано 600 казенных пищалей для раздачи служилым людям, не имевшим своего оружия. Из них 94 пищали оказались непригодными для стрельбы. Остальные были отданы острогожским черкасам и русским стрельцам. Также воеводе было поручено разыскать нетчиков (не явившихся) и беглых черкас из полков боярина В. Б. Шереметева. В Острогожске таких не оказалось. В городе остались лишь старые, вместо которых пошли служить дети, братья и племянники, и больные. Трёх выздоровевших человек Д. Остафьев отправил на службу22.
16 апреля 1655 г. в Острогожск приехал новый воевода Иван Фёдорович Караулов. В июле он направил в Разряд отписку с объяснением, почему сразу не прислал смотренные книги. Выяснилось, что многие острогожцы разъезжали по соседним городам «для хлебного кормления». Доходы в городскую казну не поступали, а в соборной церкви не было ни священника, ни прихожан, она стояла «без пения»23. Тем не менее, не смотря на доставшееся наследие, воевода приступил к исполнению своих служебных обязанностей. Он проводил смотры черкас, возвращавшихся домой с военной службы24, сообщил в Разрядный приказ о необходимости строительства в Острогожске тюрьмы. В городе находились тюремные сидельцы, которые обвинялись в серьёзных преступлениях – татьбе и разбое. Черкасы отказывались охранять колодников, потому что такая служба им была «не за обычей», а русские люди только прибирались. Воеводе было предписано самостоятельно определить место расположения тюрьмы и построить её силами местных жилецких людей25.
Отсутствие чёткой межи между землями привело к лету 1655 г. к острому конфликту острогожских черкас с коротоякскими детьми боярскими городовой службы. В 5 верстах от Острогожска поселилось более 80 коротоячан в деревнях Березовой, Уколовой, Ссыльной. Эти селения расположитесь среди черкасских полей на расстоянии 12-20 верст от Коротояка. Дети боярские незаконно поделили землю острогожцев, покосили траву сотника Ф. Мельника у р. Потудани. Украинцы всем городом беспрестанно приходили в острогожскую съезжую избу «со плачем». Воевода сообщил в Разряд, что черкасы «стали от того в сумненье», что за три года их земельная дача от городов не отмежевана. И. Караулов предлагал передать три деревни Острогожску, чтобы у острогожцев с коротоячанами дело не дошло до «убойства». К тому же черкасы обращались к Ивану Фёдоровичу с жалобами на притеснения коротоякского воеводы Д. Шенгурского. Он поощрял коротоякских жителей на захваты земли, ловлю рыбы в черкасских дачах на р. Тихой Сосне. Д. Шенгурский поставил караулы у ворот через острогожский вал и заставлял черкас за разрешением на проезд обращаться в Коротояк. В довершение всего, в Острогожском уезде, в устье р. Тихой Сосны, коротоячане поставили сторожу, которая препятствовала хлебной и рыбной торговле. В отписке в Москву И. Караулов обвинил Д. Шенгурского в корысти. О межевании земель соседних городов Ольшанска, Острогожска и Коротояка вместе с черкасами и полковником И. Дзиньковским просили острогожские стрельцы и пушкари. По их совместному челобитью Разряд в апреле 1656 г. поручил яблоновскому воеводе направить в Острогожск межевщика26.
Одной из забот воеводы являлось расселение острогожцев. С трёх сторон от города на расстоянии 10–11 сажен были построены черкасские дворы. И. Караулов считал, что в них нельзя топить избы из-за возможного возгорания. Тем более, что по черкасскому обычаю даже в летние жаркие дни печи протапливались дважды в день. Дворы также представляли опасность как объект поджога при появлении у стен города неприятеля. Воевода предложил расположить черкасскую слободу подальше от городских укреплений, на что получил разрешение Разряда27. К марту 1656 г. на посаде рядом с черкасским поселением была устроена особая стрелецкая слобода. Из-за «водомойных, гороватых» мест новых стрельцов расселять там было негде. И. Караулов посчитал необходимым перенести на другие участки огороды некоторых черкас. При решении этого вопроса воевода по-хозяйски учитывал потребности всех заинтересованных сторон. На месте огородов близко от города удобно разместились бы три стрелецкие слободы. Постройку дворов в тех местах уже одобрил окольничий кн. И. И. Ромодановский, когда осенью 1655 г. проезжал по черте мимо Острогожска. Не были бы ущемлены и интересы черкас, так как их слободы не потеснились бы и под огороды имелись подходящие земли28.
Любопытно, что порой взгляды на состояние города воеводы и Разрядного приказа отличались существенным образом. И. Караулов утверждал, что в Острогожске стрельцов немного, они только прибирались. «Иноземцев» в караулы и рассылки он не направлял. По мнению воеводы, без русских людей в городе ему было не обойтись. Ранее охранявшие острогожскую съезжую избу усердские служилые люди, еженедельно переменявшиеся по 10 человек, просили Разряд освободить их от этой обязанности. Было решено присылать из Усерда по три человека только «на вести». Приказ считал, что в Острогожске устроено достаточное количество людей. Воевода должен был организовать охрану приказной избы силами горожан, не привлекая иногородних служилых людей29. В целом, доклады И. Караулова в Разряд содержали немало дельных предложений по созданию приемлемых условий проживания и службы для всех категорий острогожцев, демонстрировали способность воеводы определять истинные причины возникавших проблем, его неформальное отношение к своим обязанностям. Хотя по традиции воевода ждал одобрения и указа из центрального учреждения. Но однажды в воеводской практике произошёл случай, повлекший за собой наказание И. Караулова.
В декабре 1655 г. в город приехал острогожский гулящий человек Исай Лазарев. Он служил в Осколе вместе с донскими казаками. Воевода, вероятно, прельстился имуществом Лазарева, избил острогожца, посадил его в колоду. 17 рублей с полтиной, 3 седла, пищаль и карабин остались в съезжей избе, 2 лошади были отданы приставу. Для оправдания своих действий И. Караулов сфабриковал дело о «государевом слове». По его версии, И. Лазарев не принёс к нему памяти об отпуске из Войска Донского и подписной челобитной. За бражничество и ругань было велено Исая бить батогами. Сидя в колоде, он будто бы несколько раз называл воеводу царём и государем. И. Караулов спрашивал его: «За что ты такова меня последнего государева холопа такими великими словами называешь?». В итоге, в январе 1656 г. И. Лазарев был отправлен в Разряд где в присутствии окольничего И. А. Гавренева и думного дьяка С. Заборовского был расспрошен. Его вариант отличался от слов воеводы. Когда Лазарева в съезжей избе стали бить, он сказал И. Караулову, что тот прислан царём не для их разорения. При этом Исай не называл воеводу царём и государем, потому что царь, помазанник Божий, один. И воевода, и острогожец указывали на черкасского полковника И. Дзиньковского, сотника З. Лучника, есаула Д. Путивльцова, писаря М. Михайлова, стрельцов и пушкарей как на свидетелей. Все они в момент происшествия находились в съезжей избе.
Коротоякскому воеводе Д. А. Хомякову было поручено произвести розыск по этому «великому делу», на время которого И. Караулова требовалось выслать в Урыв. Управление Острогожском было поручено обозному Ф. Шеболтасу. Опрос свидетелей начался в апреле 1656 г. Выяснилось, что И. Караулов в съезжей избе прервал Исая на словах «Иван Фёдорович, государь царь...» и собственноручно стал его бить посохом. Все опрошенные не знали за Исаем никаких противозаконных действий. Есаул Д. Путивльцов рассказал, что И. Лазарев называл себя зависимым от воли Бога, государя и «государева начальника» человеком, что ходил он на Дон не на воровство, а был на службе. Черкашенин И. Чорной своё краткое показание в пользу Исая объяснил тем, что он как иноземец плохо знал русский язык. Подьячий острогожской съезжей избы А. Жуковцев сообщил, что на И. Лазарева никем не подавалось челобитья и не было привода.
По получению в Разряде обыскных документов, о деле было доложено окружению царевича Алексея Алексеевича30. В начале лета 1656 г. к воеводе окольничему Г. Г. Ромодановскому были присланы грамоты с предписанием острогожского воеводу наказать, а казаку Исаю вдвое возместить бесчестье и увечье, вернуть его имущество из съезжей избы. Разрядный приказ потребовал выслать И. Лазарева для службы в Москву. И. Караулов за обвинение острогожца в «непригожем слове», не подтвердившееся при сыске, должен был познакомиться с батогами. Разряд определил воеводе недельное заключение в тюрьме, после чего разрешил продолжить службу в Острогожске31. Неизвестно, был ли И. Караулов действительно на непродолжительный срок лишён свободы, но год назад именно он ратовал о строительстве в городе тюрьмы.
Несмотря на то, что правительство требовало от воевод «ласку держать» к черкасам, не допускать притеснений, во всем их оберегать, у И. Ф. Караулова не сложились с ними отношения. В июне 1656 г. в Белгороде была подана челобитная от имени полковника И. Дзиньковского, старшины и всех рядовых черкас с жалобой на действия острогожского воеводы. В Острогожск для организации очной ставки был направлен жилец Ф. О. Хметевский. Одновременный допрос воеводы и черкасского полковника должен был выявить противоречивые сведения. Далее И. Караулова следовало выслать в Коротояк, чтобы он не влиял на показания острогожских, коротоякских, усердских и ольшанских всяких чинов людей при повальном обыске32.
И. Дзиньковский на очной ставке показал, что И. Караулов брал с черкас большие посулы (взятки) «не по вине», называл их мордвой, черемисой, басурманами, угрожал серьёзным наказанием и ссылкой. Воевода же утверждал, что действовал в рамках царских указов, украинцев не обижал. Он сообщил, что с судных дел, действительно, принимал у черкас добровольно принесенные гривны, а посулы не вымогал. Выяснилось, что воевода разбирал «небольшие» дела, сидя на паперти у церкви. По мнению И. Караулова, черкасы вели себя как язычники и неправославные христиане. В пищу они употребляли конину, мясо медведей, куниц, сурков, ворон, сорок и галок, в браге и ином питье держали черепах. В церкви и избах украинские переселенцы не молились, на Пасху к храму приносили сурков. И. Дзиньковский отверг подобные небылицы. В праздник Воскресения Христова черкасы носили в церковь для освящения поросят. Конину могли есть только те острогожцы, которые надолго уходили в степь. Что они не употребляли «всякую гадину», подтвердили в дальнейшем расспросе Ольшанские дети боярские. По их словам, у черкас хлеб и соль были «таковы ж, что у нас»33.
Не мог не возникнуть у воеводы и полковника спор по поводу винной торговли и приезжавших из-за рубежа торговцев. И. Караулов отрицал, что завёл в Острогожске свои шинки, кабаки и кабатчиков. Не приставлял он и пушкаря А. Хромого к приезжим черкасам для сбора с них денег и вина. Но принесённые ими в почесть 10 алтын и 15 фарт (кварт) вина воевода принял. Полковник обвинял И. Караулова в том, что он продавал украинцам вотчины, пожалованные им государем, что воеводские люди бесконтрольно требовали посулы. В первые три недели своего воеводства он не позволил священникам «без печатей» (письменного разрешения) венчать черкас. В отношении церковного обряда И. Караулов оправдывался тем, что так в свое время поступали и Ф. Арсеньев, и Д. Остафьев. Воевода согласился с теми фактами, что за отпуск в вотчины украинцы приносили ему пшена и хлеба, а по возвращению – по рыбе, со свадеб он принимал вино или брагу. С обидой воевода напомнил полковнику, что просил у острогожцев хлеба «в честь», а они отказали. Иван Фёдорович обрисовал им российскую традицию, что любого приехавшего на службу в город воеводу черкасам придётся кормить. Заключительным обвинением И. Дзиньковского в адрес воеводы было то, что И. Караулов запрещал в избах держать образа, напечатанные в Киеве на листах, называя их «болванами». Показательно, что вопросы веры и расхождения в обрядах русских и украинцев заняли важное место в ходе очной ставки. По её статьям были допрошены острогожские приходские священники, стрельцы, пушкари, коротоякские и ольшанские дети боярские. Священнослужители констатировали факт, что черкасы не умели Богу молиться, некоторые из них не носили крестов. В целом, опрошенные подтвердили поборы воеводы с украинцев. Впрочем, он и сам этого не скрывал34.
Стараясь показать недобросовестность воеводы, И. Дзиньковский приводил примеры его деятельности и не касавшиеся черкас. Но объяснения И. Караулова порой выглядели достаточно убедительно. Например, воевода отдал стрелецкого пасынка некоему Челюсткину, потому что это был его старинный человек. Поступать подобным образом воеводе предписывал наказ. В другом случае И. Караулов выпустил из тюрьмы воров и татей, потому что они были приведены с небольшим поличным – платками и детскими рубашками. Виновные были биты батогами, истцам раздали украденные вещи. При очередном обвинении в адрес воеводы оказалось, что и черкасский начальник не чист на руку. По показанию полковника, из-за корысти И. Караулова черкашенин Н. Косьянов долгое время сидел в тюрьме, его корова, свинья, двор были распроданы, но деньги в городскую казну не поступили. В свою очередь, воевода заявил, что Н. Косьянова привёл к нему полковник с «продажным» вином. Черкашенин просидел день в подклети у воеводы, был наказан батогами и выпущен. Двор у него не забирался, в нём стал жить другой черкашенин. А корову И. Караулов продал за рубль полковнику35.
Сведений о деятельности очередного острогожского воеводы Ивана Бунина документы не сохранили. Известно лишь, что он расписался со своим преемником Ильей Ефимовичем Некрасовым 22 мая 1657 г.36. В конце лета воевода должен был выбрать из острогожских служилых черкас 250 человек и выслать к окольничему кн. Г. Г. Ромодановскому в черкасские города. В сентябре по грамоте из Разряда 244 человека были направлены на службу в Белгород к воеводе окольничему кн. С. П. Львову. Оставшаяся половина черкас (500 человек) использовалась для охраны Острогожска. И. Некрасов столкнулся с проблемой плохого вооружения полковых черкасских казаков и русских стрельцов. Многим из них приходилось нести караулы за р. Тихой Сосной с одними рогатинами. Воевода попытался раздать черкасам 93 поломанных и разорванных пищалей, но они от такого оружия отказались. По решению Разряда, И. Некрасов должен был прислать негодные пищали в Москву по первому зимнему пути. Из столицы в Острогожск были высланы 300 рогатин. Воеводе следовало беречь порох и свинец и без крайней необходимости не выдавать их служилым людям. При таком недостаточном материальном обеспечении военной службы защитникам Острогожска всё же удавалось отражать вражеские нападения. Когда летом 1658 г. к городу подошли татары, черкасы не допустили их к перелазам и не позволили причинить ущерб жителям37.
В августе 1657 г. острогожские черкасы Л. Борисов и Ф. Клеменов узнали о готовящемся ночью побеге. Они схватили и привели в съезжую избу двух беглых черкас, гулящих людей, с жёнами, имуществом, оружием, лошадями и двух служилых черкас И. Ткача, К. Мартинова. В расспросе беглецы сказали, что не захотели жить в Острогожске, а направлялись в новые города Змиев и Ахтырский. Воевода взял их под стражу, распорядился переписать имущество и держать в съезжей избе до царского указа. И. Дзиньковский настаивал на наказании беглых, чтобы другим черкасам было уроком. Из Москвы И. Некрасов получил предписание пойманных острогожцев бить прилюдно и нещадно батогами, оформить на них поручные записи, но имущество вернуть обратно. Л. Борисов и Ф. Клеменов за задержание беглецов были награждены, каждый получил по паре соболей ценой в 2 рубля38.
Имущество черкашенина 3. Старца, которому удалось сбежать из Острогожска, было продано за 2 рубля 18 алтын. Эти деньги были потрачены на бумагу и свечи для съезжей избы. Воевода объяснял в отписке в Разряд, что никаких иных денежных доходов не было. Без бумаги же обойтись было невозможно, так как приказные записи велись ежедневно. В ноябре 1657 г. И. Некрасову было поручено выяснить, кто из острогожцев с 1652 г. оставил службу и отправился в Москву или записался в рейтары, драгуны, солдаты. Воевода допросил на смотре черкасского полковника, старшину и рядовых. Выяснилось, что из черкас никто не ушел служить в полки нового строя, а все убегавшие к донским казакам украинцы и русские вернулись обратно в Острогожск39.
Осенью 1658 г. острогожские черкасы во главе с полковником И. Дзиньковским в очередной раз обратились в Москву с просьбой отписать с. Березово и деревни Уколово и Ссыльная от Коротояка к Острогожскому уезду. Межеванием занимался кн. Пётр Петрович Дулов, специально для этого присланный из Ольшанска. Из его сообщений и отписок воеводы И. Некрасова стало известно, с какими трудностями столкнулись межевщики. 7 ноября у д. Ссыльной они встретились с коротоякскими воеводой Т. Хрущёвым, детьми боярскими, стрельцами и казаками. П. Дулов взял с собой на межу острогожского полковника с лучшими людьми, подьячего съезжей избы А. Жуковцева с строельными книгами и указными грамотами. Т. Хрущёв оскорбил Петра Петровича, «с земли сбил», запретил помещикам д. Ссыльной называть свои имена и показывать земли. Острогожского подьячего избили и увели в Коротояк, где долгое время держали за приставом. Черкасы были озабочены задержанием А. Жуковцева, так как именно по их предложению он работал в съезжей избе. Немалое значение имело и другое обстоятельство. Украинцы, пострадавшие от вывоза сена коротоячанами, находились в то время на службе в полку кн. Г. Г. Ромодановского и с окольничим кн. Ф. Ф. Долгоруковым на крымской посольской размене. Черкасы попросили у острогожского воеводы разрешения направить своего челобитчика в Москву. В дополнение к уже известным фактам они собирались сообщить в Разряде о том, что Т. Хрущёв запретил коротоячанам торговать с острогожцами хлебом. В апреле 1659 г. вопрос о передаче трёх населённых пунктов в Острогожский уезд был решён. Проживавшие в них 77 детей боярских по службе, судебным и иным делам стали подчиняться острогожским приказным людям40.
20 мая 1659 г. в Острогожск был назначен новый воевода кн. Федот Иванович Селеховский. На проведённом им смотре в городе оказалось 698 конных полковых казаков с пищалями и рогатинами, 41 конный станичник, 30 стрельцов, 19 пушкарей. Не имевшие пищалей 242 черкаса сообщили воеводе, что остались без оружия после боёв на Дрожеполе (на Украине)41. Вместе с родственниками и работниками украинцев и русских служилых людей в Острогожске проживало 2349 человек мужского пола (из них лишь 130 человек были русские – 5,5 %). Черкасы в городе несли суточные караулы на воротах и башнях. По 2 человека они заступали на недельные дежурства «по вестям» в Новом Осколе. 10 черкас оберегали заповедный лес по р. Сосне, ежедневно совершая объезды42.
Следует отметить, что недостаточное центральное финансирование и обеспечение гарнизона вооружением, отсутствие на первых порах в городской казне каких-либо пошлинных и неокладных доходов, суровые условия службы на новом, необжитом месте не привлекали в Острогожск приказных людей. Туляне С. И. Остафьев, Л. Ф. Пестов не прибыли в город и к середине 1655 г., хотя значились сослуживцами воеводы ещё в наказе Д. Д. Остафьева43. Подьячие И. Горелков и А. Жуковцев работали в острогожской съезжей избе по челобитью черкас. Годовое жалованье им не из чего было выплачивать, поскольку украинцы были освобождены от судебных и таможенных пошлин44. Эти факты, наряду с данными о незначительном количестве русских служилых людей, свидетельствовали о том, что острогожские воеводы не имели в своем распоряжении достаточно сильного аппарата. Несмотря на это, они не стремились найти себе опору среди украинских переселенцев.
У местной администрации сохранялось к черкасам определённое недоверие и настороженность. Оно, в первую очередь, исходило от правительства, представителями которого и являлись воеводы. С другой стороны, верность присяге и служба черкас по защите южных районов России, участие их в военных действиях против татар и поляков высоко оценивались в Москве. Острогожские администраторы были обязаны создавать для них благоприятные условия жизни и не допускать притеснений. Эти требования входили в противоречие с традиционным кормлением воевод. Их чрезмерные поборы приводили к конфликтам с украинцами.
Черкасский полковник И. Дзиньковский в 1650-е гг., скорее всего, играл только роль походного командира, занимался вопросами внутреннего полкового устройства, выбором старшины. В практике ещё чётко не закрепилось подразделение службы черкас на городовую и полковую. Лишь к концу рассматриваемого десятилетия документы стали называть украинцев, имевших воинские обязанности, служилыми людьми и полковыми казаками. В результате к компетенции острогожских воевод относились организация сторожевой и станичной службы, охрана городских укреплений, выдача оружия и боеприпасов, смотры русских служилых людей и черкас, направление украинцев на службу в полки и на «посольскую размену», розыск нетчиков и беглецов. Денежное жалованье и средства на обзаведение хозяйством, дворовые места, пашни и угодья черкасы получали по распоряжению русских администраторов. Воеводы принимали участие в межевании земли, судили черкас, давали разрешение на их отъезд из Острогожска для подачи челобитных в Москве, покупки лошадей и соли, звериного промысла и рыболовства на Дону. В целом воеводское управление касалось практически всех сторон жизни украинских переселенцев. В 1650-е гг. к ведению острогожских воевод относились военные и хозяйственные, земельные и судебные, бытовые и некоторые духовно-нравственные вопросы, связанные с проживанием в городе и службой черкас.
1 Воссоединение Украины с Россией. Документы и материалы в 3-х томах. 1954. Т. 2. С. 226, 227. Украинские казаки поселились также в Усерде, Короче. Белгороде, Цареве-Борисове, Козлове, под Ливнами, Яблоновом, Новосилем, Мценском, Осколом, Валуйками, Курском, Севском и в иных городах. См.: Загоровский В. П. Белгородская черта. Воронеж, 1969. С. 142; Соловьев С. М. История России с древнейших времён. М., 1961. Кн. V. С. 195, 552.
2 Воссоединение Украины с Россией. Т. 3. С. 93.
3 Там же. С. 368, 583; Миклашевский И. Н. К истории хозяйственного быта Московского государства. М., 1894. Ч. 1. С. 176. По предположению Д. И. Багалея, в украинских поселениях «на первых порах... воевода считался необходимым представителем центральной власти и руководителем в деле постройки укреплений». См.: Багалей Д. И. Очерки из истории колонизации степной окраины Московского государства. М., 1887. С. 443.
4 Ф. Арсеньев за службу в г. Вольном в 1647–1650 гг. за посеянный и убранный хлеб, собранные деньги был пожалован поместным окладом 700 четей и 40 рублями из Чети. В 1650/51 г. он устроил жилой острог с крепостями на Каменном городище. См.: РГАДА, ф- 210, оп. 12, Стб. Белгородск. ст., д. 352, л. 27, 31, 73, 80, 86.
5 Там же, л. 52; д. 358, л. 176. В Острогожск из Москвы и Коротояка в 1652 г. было направлено 8600 рублей, в том числе на жалованье черкасам. См.: Там же, д. 33, л. 132–133.
6 Воссоединение Украины с Россией. Т. 3. С. 368.
7 Труды ВУАК. Воронеж, 1902. Вып. 1. С. 64–74; Тевяшов В. Н. Основание г. Острогожска и первоначальное заселение Острогожского края // Памятная книжка Воронежской губернии на 1903 г. Воронеж, 1903. Отд. III. С. 116–118; Загоровский В. П. Указ. соч. С. 144.
8 Труды ВУАК. Вып. 1. С. 72.
9 Ф. Арсеньеву был определён поместный оклад в 850 четей и выделено 70 рублей из Чети, что несколько превышало жалованье многих воевод, также строивших новые города на Украине. 21 апреля 1653 г. он был пожалован «в приказ» серебряным ковшом, 10 аршинами шелковой материи (камки), 10 соболями ценой в 30 рублей. См.: РГАДА, Ф 210, оп. 12, д. 352, л. 55-59, 91–92.
10 Там же, оп. 12, д. 33, л. 132, 170.
11 Тихомиров М. Н. Российское государство XV–XVII вв. М., 1973. С. 366.
12 РГАДА, ф. 210, оп. 12, д. 33, л. 136-139. В 1659 г. станичники летом ездили за р. Сосну до Дона, осматривали татарскую Кальмиусскую сакму. Такие поездки занимали день. При известиях о неприятеле станичники доезжали до р. Марка и возвращались лишь на 5-й день. См.: Там же, д. 481, л. 505–506.
13 Там же, л. 142–145, 151, 155–157, 159.
14 Там же, л. 145–148.
15 Миклашевский И. Н. Указ. соч. С. 169–170.
16 РГАДА, ф. 210, оп. 12, д. 33, л. 153–154. В более поздних воеводских наказах не содержалось подозрений черкас в измене, но порох в Острогожске по-прежнему должны были охранять русские люди. См.: Там же, д. 481, л. 506.
17 Там же, л. 147, 158.
18 Там же, л. 164–166.
19 Там же, оп. 12, д. 341, л. 222.
20 Там же, оп. 12, д. 406, л. 1–2; Материалы для истории Воронежской и соседних губерний / сост. Вейнберг Л. Б. Воронеж, 1887. Т. 1. С. 42.
21 РГАДА, ф. 210, оп. 12, д. 401, л. 16; ф. 1149, оп. 2, д. 5, л. 1–2.
22 Там же, ф. 210, оп. 12, д. 406, л. 3-4. В грамоте воеводе боярину В. Б. Шереметеву от 28 декабря 1654 г. предписывалось идти с конными и пешими воинами в черкасские города и вместе с войском Б. М. Хмельницкого выступить против поляков и татар. Было поручено похвалить ратных людей, оставшихся на службе, наказать кнутом сбежавших голов и сотенных, а организаторов побегов «бить батоги нещадно». См.: ПСЗРИ. 1-е собр. СПб., 1830. Т. 1. № 142.
23 РГАДА, ф. 210, оп. 12, д. 406, л. 8–9.
24 Там же. л. 33; д. 401, л. 43–44.
25 Там же, д. 401, л. 52. С 1652 г. тюрьма располагалась в подклети (нижнем ярусе) съезжей избы. См.: Там же, д. 358, л. 172.
26 Там же, оп. 12, д. 406, л. 5–6, 12–13, 46.
27 Там же, л. 7, 40 об., 41. В 1652 г. посадские черкасские дворы были размещены в 32 саженях (68 м.) от острога. См.: Тевяшов В. Н. Указ. соч. С. 119.
28 РГАДА, ф. 210, оп. 12, д. 406. л. 31–32.
29 Там же. л. 42 и об.
30 Царь Алексей Михайлович в это время находился вместе с войском в Ливонии. См.: Соловьев С. М. Указ. соч. Кн. V. С 658.
31 РГАДА, ф. 210, оп. 13, Стб. Приказн. ст., д. 545, л. 38–71.
32 Там же, л. 310–311.
33 Там же, л. 313, 320, 349.
34 Там же, л. 314–317, 322, 325, 327–368.
35 Там же, л. 319, 324.
36 Там же, оп. 12, д. 603, л. 43.
37 Там же, л. 50-52, 398–408; оп. 12, д. 401, л. 49; д. 481, л. 52.
38 Там же, оп. 12, д. 603, л. 53–56.
39 Там же, л. 340–341, 347.
40 Там же, оп. 12, д. 481, л. 189–202; д. 370, л. 145, 148, 159. Ср.: Миклашевский И. Н. Указ. соч. С. 177.
41 Ф. Селеховский до приезда в Острогожск служил около 20 лет, участвовал во многих воинских походах, был на приступах под г. Пырятином, получил сабельное ранение в голову. Он находился на воеводстве в Острогожске до ноября 1662 г.т. е. 3,5 года, после чего должен был направиться в Белгородский полк и по-прежнему нести службу «с городом». См.: РГАДА, ф. 210, оп. 12, д. 481, л. 498–500; д. 557, л. 245; д. 480, л. 127.
42 Там же, д. 481, л. 506, 508.
43 Там же, д. 406, л. 8–9.
44 Там же, д. 370, л. 59–60; д. 481, л. 301–302.
Источник: vrnlib.ru
